Тантра – пропасть или взлет?

Всплеск западного интереса к экзотике и эзотерике Востока в шестидесятые создал свою молодую обширную религию, получившую название нью-эйдж, или «движение Нового века». Поскольку западному человеку свойственно «проверять гармонию алгеброй», адепты Нового века сочли, что древние мистические учения Востока могут быть так же вседоступны, как ЛСД и мескалин, а измененные состояния сознания, вызванные синтетическими и растительными наркотическими веществами, сродни возвышенным состояниям духа, описанным в древних трактатах по йоге. Произошла вполне закономерная подмена подлинного духовного стремления и поиска внешними, привлекательными для эго лозунгами «всеобщей любви», «единения», «Бога в себе» и прочими нью-эйдж побрякушками, за которыми, по сути, не скрывалось никакого глубинного содержания.

Современный рынок эзотерики продолжает порождать фантастические суррогаты древних учений, и, пожалуй, в наибольшей степени среди них искажена Тантра. Это объясняется тем, что Тантра представляет собой наиболее глубинный, скрытый и сложный слой индуизма, понимание которого требует знания санскрита, знакомства с живой, а не с книжной традицией, ясного ума, непреклонных духовных устремлений, нравственной чистоты и самое главное – чуткого руководства достойного и сведущего наставника. Не случайно путь Тантры предписывается лишь особому классу практикующих – тем, кого называли вирами, или героями, одержавшими победу над внутренними чудовищами жалости, тоски, страха, стеснительности и отвращения – удавками, которые закабаляют человека и низводят его до состояния пашу, или связанного скота.

К сожалению, та Тантра, которую приходится видеть последние лет пятнадцать в большинстве изданий и рекламах семинаров по «тантрическому сексу», не тянет даже на грубую карикатуру или «пособие для чайников». Такое впечатление, что древнее знание прячется, притворяясь чем-то иным, дабы окончательно сбить с толку невежд и испытать искренне ищущих.

В школе недвойственного кашмирского шиваизма Трика, достигшей апогея философии и йоги Тантры, все явления классифицируются как пять действий Шивы, и одно из них – тиродхана, или действие омрачения, сокрытия благодати, в противоположность ануграхе, дарованию благодати и открытию истины, – явно преобладает в современном мире. Поэтому созрела необходимость пояснить значение и истоки Тантры.

К истокам Тантрой в широком смысле называется древнейший, вернее, вневременной свод знаний о законах вселенной, о гармоничном взаимодействии с ней, о смысле и цели человеческой жизни, а также о методах, ведущих к освобождению из горестного круговорота перерождений. Поскольку Тантра оперирует базовыми онтологическими понятиями, устная ее традиция уходит корнями в глубочайшую древность, применять к которой какие-либо временные рамки сложно. Археологические раскопки доарийских цивилизаций Мохенджо-даро и Хараппы, возникших в долине Инда около пяти тысяч лет тому назад, свидетельствуют, что их жители поклонялись Шиве и Шакти: двум главным движущим силам мироздания, творящим, поддерживающим и разрушающим его, силам, составляющим основу Тантры1. Все явления макро- и микрокосмоса проистекают из безначального и бесконечного взаимодействия этих двух аспектов Абсолюта: недвижного Шивы и его собственного динамического аспекта, его энергии, или Шакти. Повсюду в Индии встречаются два символических изображения этого взаимодействия. Первое (напоминающее по форме звезду Давида) – два сплетенных треугольника: верхний – Шива, нижний – Шакти; второе – йони и лингам.

В «Куларнава-тантре» говорится, что «мир не подобен чакре, лотосу или ваджре, а скорее напоминает лингам-йони, отражая Шиву и Шакти»1. Пробуждение Кундалини-шакти, спящей в основании позвоночника, и соединение ее с Шивой в сахасраре также можно передать через сексуальные образы. Отсюда сексуальная символика Тантры и многих тантрических божеств, например, махавидий. Считается также, что любовный союз в силу своей экстатической взрывной природы максимально близко передает слияние адепта с избранным божеством (ишта-дэвата), достигаемое в процессе тантрической садханы. Тем не менее подобные практики вовсе не обязательно означают привлечение сексуального акта как такового. Что же касается ритуала панчамакара (пяти «М», состоящих из мяса, рыбы, зерна, вина и ритуального совокупления), то в Тантре Правой Руки все эти ингредиенты находят себе «саттвическую» замену. Тантра Левой Руки2 требует такой безупречности как наставника, так и адепта, что следовать ей могут лишь избранные единицы, рождающиеся раз в тысячу лет и обладающие сверхчеловеческими качествами и героической природой. В противном случае опасность скатиться в низшие перерождения слишком велика.

Любовь и смерть

Сложная и шокирующая символика любви и смерти, пронизывающая Тантру, объясняется тем, что именно эти два фундаментальных процесса наиболее точно передают природу реальности, безжалостно срывая маски нашего глубинного страха перед ошеломляющей подлинностью бытия. Творимая Шивой и Шакти Вселенная предстает единым, целостным, одухотворенным организмом, все части которого – от минералов до звезд – органично связаны и воздейст­вуют друг на друга. Человек, в свою очередь, несет в себе всю информацию об этой Вселенной и по сути является ее миниатюрой. Поэтому в отличие от исключающих путей Вед и йоги тантрической традиции свойственны всеохватность и доступность для всех, вне зависимости от пола и касты.

Женщины, которым наряду с низшей кастой шудр запрещается прикасаться к Ведам, в Тантре приветствуются особо, поскольку они есть воплощение Великой Богини. Также считается, что женщине, вставшей на духовный путь, легче достичь цели, чем мужчине. Тантра не предписывает, хотя и не исключает, монашество, аскезу и отшельничество, поскольку эти насильственные состояния, во-первых, предполагают иллюзорность и загрязненность мира, что неприемлемо для Тантры, а во-вторых, создают излишний психический стресс, по сути отвлекающий от практики. К тому же такие неестественные для человеческой природы подвиги, как уход в монашество, вместо духовного роста могут раздувать чувство собственной значимости. Один из блестящих мастеров кашмирского шиваизма Абхинавагупта говорит, что вкус к высшей реальности прививается мягко и постепенно, спонтанно вытесняя собой все низменные страсти. Можно предположить, что распространение монашеских систем сыграло негативную роль в истории Индии, поскольку ушедшие в поиск себя монахи переставали деятельно духовно участвовать в жизни страны, результатом чего могли стать многочисленные чужеземные вторжения.

Проблема правильной интерпретации Тантры состоит еще и в том, что в современной Индии этим словом называется чрезвычайно широкий спектр всевозможных оккультных знаний, ритуалов, бытовой магии, чародейства, целительства. На хинди, например, слово «тантра» обозначает, как правило, колдовство, магию, фокусы, а иногда даже безнравственное поведение. Нередко можно встретить настороженное отношение к Тантре как к чему-то нечистому, в особенности в рафинированной ведической среде брахманов. В данном случае речь идет о разных уровнях Тантры: бытовом и трансцендентном. В первом случае она действительно может иметь отношение к магическим манипуляциям ради стяжания личного блага. Для йогина же, стремящегося к подлинной свободе духа, подобные сиддхи (сверхъестественные способности, которые могут спонтанно развиваться в результате садханы) – лишь игрушки, становящиеся препятствием на пути, если играть в них всерьез.

Тайное знание

Вúдение целостности мироздания вместе с умением не воспринимать себя ограниченными физическими категориями и вышеупомянутыми удавками дает удачу, силу и в конечном итоге бессмертие и свободу, к которым и призвана привести своего адепта Тантра. Поскольку целостность неделима и божественное начало пронизывает собой все бытие, Тантра не признает противопоставлений зла и добра, скверны и чистоты. Злом может быть лишь то, что препятствует продвижению к неотъемлемому исконному состоянию каждой дживы – к свободе, как, например, одержимость эго, отрицание божественности мира и культивирование закабаляющих удавок в качестве добродетелей и социальных правил. Считается, что тантрические методы наиболее плодотворны в условиях нашей эпохи – Кали-юги. В «Куларнава-тантре» говорится: «Шрути предписаны для Крита-юги, смрити – для трета-юги, пураны – для двапары. Для Кали-юги – только Агамы»3.

Также тантрами, или агамами, называются тексты, записанные на санскрите около IV века н.э. и представляющие собой беседы небожителей – божественной четы Шивы и Парвати. Существуют также буддийские и менее известные джайнские тантры. Слово «тантра» образуется из санскритских глагольных корней tan (распространяться, простираться, сиять, ткать) и tç (пересекать, переплывать, превосходить, достигать, спасать, освобождать). Термин этот интерпретируют по-разному, но самую распространенную трактовку можно сформулировать так: всеобъемлющее учение, расширяющее сознание и помогающее пересечь океан сансары, то есть освобождающее учение. Несмотря на официальную опалу, Тантра занимает весьма значительное место во многих семьях и ашрамах Индии. Ее методы, как правило, хранятся в тайне, описаны специальным «сумеречным» языком (сандхи бхаша), используются и передаются из поколения в поколение – от учителя к ученику.

Объект исследования

Первым европейцем, приподнявшим вуаль таинст­венности с тантрической традиции, был сэр Джон Вудрофф (1865–1936), писавший под псевдонимом Артур Авалон. Книги его особенно ценны тем, что Вудрофф был не просто исследователем, а практиком, подолгу жившим в Индии и впервые сумевшим аутентично рассказать о Тантре и развеять многочисленные предрассудки и заблуждения на ее счет. В последнее время западные ученые уделяют все больше внимания Тантре, и особенно самой изысканной из ее школ: кашмирскому шиваизму, достигшей к X–XI вв. н.э. поразительных философских и йогических высот. Здесь хотелось бы заметить, что Тантра – безусловно, интереснейшая и богатейшая тема для академического исследования, но в первую очередь это живой инструмент, руководство к действию. Это особая пробужденность сознания, которую и следует реализовать в собственной жизни, а не только в научных докладах и диссертациях. Именно с этой освобождающей целью и записывались тексты Тантры. Изучать подобные предметы, не применяя их преображающей силы на деле, все равно что просить милостыню, сидя на ларце с сокровищами.

Ловушка для йога

Новый приступ духовной жажды Запада стал стимулом и одновременно лакмусовой бумажкой и для множества восточных, а затем и западных лжегуру. Внутреннее усилие, изучение первоисточников на оригинальных языках, знакомство с живой традицией напрямую, а не с помощью лишь книг, Интернета и сомнительных медиумов, требуют слишком много сил и времени, слишком острого желания выхода из обыденности. Так создается ловушка номер один, предлагающая, причем недорого, разнообразные практики, техники, тренинги и семинары с просветленными мастерами прямо в вашем городе. И вам не надо тратить деньги на билет до Индии, Непала, Тибета и т.д., не надо дышать пыльным, загазованным воздухом индийских и непальских городов, страдать несварением желудка, горной болезнью, трястись по ухабам и серпантинам дорог. Однако важно понимать, что все вышеупомянутые малоприятные действия вовсе не гарантируют встречи с настоящим учением и его представителями. Здесь скрывается ловушка номер два. Большинство приезжающих в Индию вполне искренних искателей считают, что они «уже приехали», и начинают видеть махатму в каждом ловко говорящем по-английски или глубокомысленно молчащем на хинди жулике в шафранных одеждах, коих легион растет, так как появление лжегуру – один из признаков Кали-юги. В Индии есть поговорка: «Не ходи за знанием к тому, у кого ашрам с толпой учеников». Шри Пуньджа как-то остроумно заметил, что «толпа обычно означает какое-то бедствие – пожар, наводнение, аварию».

Подлинности же ничего и ни от кого не нужно: ни рекламы, ни раскрученных ашрамов, некоторые из которых напоминают либо дорогие курорты, либо (другая крайность, и тоже небесплатная) лагеря строгого режима. Подлинность – это благодать, которая случается, открывается, распускается, как цветок, и благоухает, и только тогда, когда пришло время и написано на роду. И ее не привлечь и не приблизить ни книжными знаниями, ни умением заворачиваться в диковинные асаны, ни хождением на сотни семинаров и тренингов. Она случается. Вне правил и законов, в совершенно свободной, непредсказуемой и грандиозной Игре Абсолютного Сознания. Так же, как и встреча с учением или гуру, преображающим нашу жизнь, совершенно индивидуальна и независима от каких-либо внешних действий, но есть результат неземной удачи, накопленных устремлений вверх, вызревания, выпекания в нас некого тайного магнита, притягивающего правильные события, встречи и откровения. Само недовольство заточением в обыденность, эдакий священный зуд, стремление всплыть, воспарить и нарастающий интерес к возможностям выхода и перемене считаются благословением и путеводным огнем.

Когда желанием видеть все предметы
Йогин проникает в них,
К чему тогда многословие?
Он сам переживет [природу реальности].