4 принципа гештальт-терапии, которые помогут распутать внутренние узлы

Незнакомое слово «гештальт» многим еще режет слух, хотя, если разобраться, гештальт-терапия – не такая уж незнакомка. Многие понятия и приемы, разработанные ею за 50 лет существования, стали буквально «народными», поскольку так или иначе включены в различные направления современной психотерапии. Это принцип «здесь и сейчас», позаимствованный из восточной философии; холистический подход, рассматривающий человека и мир как целостное явление. Это принцип саморегуляции и взаимообмена со средой и парадоксальная теория изменений: они происходят, когда человек становится тем, кто он есть, а не старается быть тем, кем он не является. Это, наконец, техника «пустого стула», когда ты высказываешь свои претензии не реальному, а воображаемому собеседнику – начальнику, другу, собственной лени.

Гештальт-терапия – самое универсальное направление психотерапии, дающее основу для любой работы с внутренним миром – от борьбы с детскими страхами до коучинга первых лиц. Гештальт-терапия воспринимает человека как целостное явление, в котором одновременно и постоянно есть сознательное и бессознательное, тело и разум, любовь и ненависть, прошлое и планы на будущее. И все это – только здесь и сейчас, поскольку прошлого уже нет, а будущее еще не наступило. Человек так устроен, что не может существовать изолированно, как «вещь в себе». Внешний мир отнюдь не враждебен нам (как утверждал психоанализ), напротив, он является той средой, которая нас питает и в которой единственно возможна наша жизнь. Только в контакте с внешним миром мы можем взять то, чего нам не хватает, и отдать то, что нас переполняет. Когда этот взаимообмен нарушается, мы застываем и жизнь становится похожа на заброшенную арену цирка, где давно погас свет, ушли зрители, а мы привычно все ходим и ходим по кругу.

Цель гештальт-терапии даже не в том, чтобы осознать, почему мы ходим по этому кругу, а в том, чтобы восстановить свободу в отношениях с миром: мы вольны уходить и возвращаться, бегать по кругу или спать под открытым небом.

Внучка за бабку

Гештальт-терапию называют внучкой психоанализа. Ее основатель, австрийский психиатр Фредерик Перлз, в начале профессионального пути был фрейдистом, но, как всякий хороший ученик, пошел дальше своего учителя, объединив западные психотерапевтические школы с идеями восточной философии. Для создания нового направления (впрочем, как и для личной жизни Перлза) важную роль сыграло его знакомство с Лаурой, доктором гештальт-психологии, ставшей впоследствии его женой. Само слово gestalt (нем.) точного перевода не имеет. Приблизительно оно обозначает законченный образ, целостную структуру. В начале XX века возникла школа экспериментальной психологии, получившая название «гештальт-психология». Ее суть в том, что мы воспринимаем мир как совокупность целостных образов и явлений (гештальтов). Нармипер, бкувы в солве могту слдеоавть в лоюбм пояркде – мы все равно понимаем смысл. Если мы видим что-то незнакомое, мозг сначала быстренько пытается отыскать, на что же это похоже, и под это подогнать новую информацию. И только если это не удается, включается ориентировочный рефлекс: «Что такое?»

На постулаты нового направления сильно повлияла теория «поля», разработанная гештальт-психологом Куртом Левиным. По сути, это открытие показало: в мире есть все, что нам нужно, но видим мы только то, что хотим увидеть, что нам важно в данный момент нашей жизни, а остальное становится незаметным фоном, проносится мимо, как пейзаж за окном автомобиля. Когда нам холодно – мы мечтаем о тепле и уюте, когда ищем сапоги – смотрим всем на ноги. Когда влюблены, все остальные мужчины перестают для нас существовать.

Еще одна теория – «незавершенных действий» – экспериментально выяснила, что лучше всего запоминаются незаконченные дела. Пока работа не сделана, мы не свободны. Она нас держит, как невидимый поводок, не давая уйти. Мы все прекрасно знаем, как это бывает, потому что каждый хотя бы раз бродил возле стола с недописанной курсовой, не в силах уже ее писать, но и не в состоянии заняться чем-то другим.

В жизни Перлза случилась череда встреч, повлиявших на возникновение теории гештальт-терапии. Некоторое время он работал ассистентом у врача Курта Гольдштейна, практиковавшего целостный подход к человеку, не считая возможным разделять его на органы, части или функции. Благодаря Вильгельму Райху, который ввел телесное измерение в психотерапевтическую работу, гештальт-терапия стала первым направлением, рассматривающим телесные проявления не как отдельно существующие симптомы, требующие лечения, а как один из способов переживания внутренних, эмоциональных конфликтов. На взгляды Перлза оказали также сильное влияние идеи экзистенциализма 20–30-х годов.

Ну и, наконец, суть и философия гештальт-терапии, ее взгляд на мир как на процесс, а на человека как на путника, ее любовь к парадоксам, стремление к истине, скрытой в глубине каждого, – все это удивительно перекликается с идеями буддизма и даосизма.

Миссия выполнима

В основу своей теории Перлз положил представление о балансе и саморегуляции, то есть по сути – о мудрости природы. Если человеку ничто не помешает, он неизбежно будет счастлив и доволен – как дерево, растущее в благоприятных условиях, способное взять все необходимое для собственного роста. Мы дети этого мира, и в нем есть все, что нам нужно для счастья.

Перлз создал красивую теорию о цикле контакта с окружающей средой. Что это такое, можно легко понять на простом примере вашего обеда. Как все начинается? Сначала вы чувствуете голод. Из этого ощущения рождается желание – голод утолить. Потом вы соотносите свое желание с окружающей действительностью и начинаете искать способы для его реализации. И наконец, наступает момент встречи с объектом вашей потребности. Если все прошло как надо, вы довольны процессом и результатом, вы сыты и почти счастливы. Цикл завершен.

В этот большой цикл контакта включено много маленьких: возможно, вам нужно было закончить или перенести какое-то дело, чтобы пойти пообедать, или вы пошли на ланч с кем-то из коллег. Вам нужно было одеться, чтобы выйти на улицу, а потом из множества блюд выбрать то, что вы хотите (и можете себе позволить) именно сейчас. Точно так же сам обед мог быть включен в больший гештальт под названием «Деловая встреча» (или «Романтическое свидание», или «Наконец-то повидаемся»). А этот гештальт – в еще больший («Поиск работы», «Продвижение в карьере», «Сумасшедший роман», «Создание семьи»). Так вся наша жизнь (и жизнь всего человечества) – как матрешка, сложена из разных гештальтов: от перехода улицы до строительства Великой Китайской стены, от минутного разговора со знакомым на улице до пятидесяти лет семейной жизни.

Причины нашей неудовлетворенности в жизни кроются в том, что какие-то циклы контакта где-то прерываются, гештальты остаются не завершены. А мы при этом, с одной стороны, заняты (пока работа не выполнена, мы не свободны), а с другой – голодны, поскольку удовлетворение возможно, только когда дело сделано (обед съеден, свадьба состоялась, жизнь удалась).

И здесь – один из ключевых моментов гештальт-терапии. Перлз сосредоточил свое внимание не на том, как внешний мир нам мешает, а на том, как мы сами не даем себе быть счастливыми. Поскольку (вспоминаем теорию поля) в этом мире есть все, но для нас существует только то, что мы сами выделяем из фона. А мы можем выделить или свое бессилие перед злыми обстоятельствами, которые не пустили нас обедать, или возможность как-то изменить их. Тот кто хочет – ищет способы, а кто не хочет – причины. И по сути, люди отличаются друг от друга не столько тем, какие обстоятельства им достались, а тем, как они реагируют на них. Очевидно, что сотрудник, склонный чувствовать бессилие перед начальником-самодуром, гораздо вернее останется голодным, потому что он сам себя останавливает куда более эффективно, чем его начальник.

Задача терапии – найти место и способ прерывания контакта, выяснить, как и зачем человек себя останавливает, и восстановить нормальный круговорот событий в природе.

Стерео-эффект

Гештальт-терапию иногда называют терапией контакта. В этом ее уникальность. До сих пор это единственная практика, в которой терапевт работает «собой», в отличие от классического психоанализа, где сохраняется максимально нейтральная позиция («чистый лист»). Во время сеанса гештальт-терапевт имеет право на собственные чувства и желания и, осознавая их, предъявляет их клиенту, если того требует процесс. Люди обращаются к терапевту, когда хотят что-то изменить – в себе или в своей жизни. Но он отказывается от роли человека, который «знает, как надо», не дает директивных указаний или интерпретаций, как в психоанализе, и становится тем, кто способствует встрече клиента с его сутью. Сам терапевт воплощает в себе тот кусочек мира, с которым клиент пытается построить привычные (и неэффективные) отношения. Клиент, общаясь с терапевтом, стремится перенести на него свои стереотипы о людях, о том, как они «должны» вести себя и как они «обычно» реагируют на него, и наталкивается на спонтанную реакцию терапевта, который не считает нужным приспосабливаться к изменчивому миру того, с кем находится в контакте. Очень часто эта реакция не вписывается в «сценарий» клиента и вынуждает последнего сделать решающий шаг за привычный барьер своих ожиданий, представлений, страхов или обид. Он начинает исследовать свои реакции на непривычную ситуацию – прямо здесь и сейчас – и свои новые возможности или ограничения. И приходит в конце концов к тому, что, выстраивая отношения, каждый может оставаться самим собой и в то же время сохранять интимный контакт с другим. Он обретает или восстанавливает утраченную свободу выйти из сценария, из привычного круга. Он сам получает опыт нового, другого взаимодействия. Дальше он уже может встраивать этот опыт в свою жизнь.

Цель такой терапии – вернуть человеку самого себя, восстановить свободу обращения со своей жизнью. Клиент – не пассивный объект анализа, а равноправный творец и участник терапевтического процесса. Ведь только он сам знает, где его волшебная дверца и золотой ключик к ней. Даже если хорошо забыл или не хочет смотреть в нужную сторону, но он – знает.

За все в ответе

Есть несколько «китов», на которых держится земля под названием «гештальт-терапия».

Осознавание – чувственный опыт, переживание себя в контакте. Это один из тех моментов, когда я «нутром» знаю, кто я, какой и что со мной происходит. Это переживается как инсайт, а в какой-то момент жизни осознавание становится непрерывным.

Осознавание неизбежно влечет за собой ответственность, но не как вину, а как авторство: это не со мной происходит, это я так живу. Не голова болит, а я чувствую боль и сжатие в голове, не мной манипулируют, а я соглашаюсь быть объектом манипуляции. Вначале принятие ответственности вызывает сопротивление, так как лишает огромных выгод от психологических игр и показывает «изнанку» человеческих подвигов и страданий. Но если найти в себе мужество встретиться со своей «тенью», нас ждет вознаграждение – мы начинаем понимать, что имеем власть над собственной жизнью и над отношениями с другими людьми. Ведь если это делаю я, то я же могу и переделать! Мы осваиваем свои владения и рано или поздно доходим до их границ.

Так, после переживания эйфории власти мы встречаемся с неподвластным – со временем и потерями, с любовью и печалью, со своей силой и слабостью, с решениями и поступками других людей. Мы смиряемся и принимаем не только этот мир, но и себя в нем, после чего терапия заканчивается, а жизнь продолжается.

Принцип реальности. Его легко объяснить, но трудно принять. Существует некая реальность (данная нам в ощущениях), но есть и наше мнение о ней, наша интерпретация происходящего. Эти реакции гораздо разнообразнее фактов, и они часто оказываются настолько сильнее ощущений, что мы долго и всерьез решаем задачку: это король голый или я глупый?

Гештальт-терапию иногда называют «терапия очевидным». Терапевт опирается не на мысли клиента и не на свои обобщения, а на то, что видит и слышит. Он избегает оценок и интерпретаций, но задает вопросы «что?» и «как?». Практика показала: достаточно сосредоточить внимание на процессе (что происходит и как происходит), а не на содержании (что обсуждается), чтобы человек воскликнул то самое «ага!». Распространенная реакция на встречу с реальностью – сопротивление, потому что человек лишается иллюзий, розовых очков. «Да, это была правда. Но какая-то вероломная правда», – призналась одна из участниц группы. Кроме того, реальность иногда вынуждает человека признать, что король действительно гол, и тогда жить, как раньше, уже не получится. А новизна пугает.

Здесь и сейчас. Будущего еще нет, прошлое уже произошло, мы живем настоящим. Только здесь и сейчас я пишу этот текст, а вы его читаете, или вспоминаете то, что было, или строите планы на будущее. Только здесь и сейчас возможно изменение.

Этот принцип совсем не отрицает нашего прошлого. Опыт клиента, поле его жизни никуда не исчезает и определяет его поведение в каждый момент, в том числе и на сеансе. И тем не менее здесь и сейчас он разговаривает с терапевтом – и почему именно об этом? Что есть здесь и сейчас, что могло бы пригодиться (в настоящий момент)?

Диалог в гештальт-терапии – это встреча двух миров: клиента и терапевта, человека и человека. Когда миры соприкасаются, в этом контакте возможно исследование границы, существующей между «мной» и «не-мной». Клиент (иногда впервые!) получает опыт переживаний, возникающих в процессе взаимодействия с тем, кто является «не мной» при одновременном сохранении собственной идентичности. Это те Я–Ты отношения, в которых есть Я со своими чувствами, Ты со своими чувствами и то живое, неповторимое, что происходит между ними (происходит впервые, сию минуту и больше никогда не повторится).

Это уникальный опыт, поскольку терапевт – человек вне жизни клиента, которому ничего от него не надо, и он действительно может позволить клиенту быть собой и переживать то, что он переживает, не пытаясь повлиять на его чувства.

Гештальт-терапия – вне морали и политики. Единственная ее задача – сделать внутренний мир клиента доступным для него самого, вернуть человека самому себе. У нее нет воспитательных целей. Ей совершенно все равно, будет человек выращивать капусту или править королевством, – важно, чтобы каждый жил свою жизнь, занимался своим делом и любил своей любовью.

Идущие вместе

В классическом психоанализе и в бытовом сознании индивидуальность и социум противопоставляются друг другу. В обыденной жизни у нас часто бывает представление (и ощущение), что другой человек ограничивает нашу свободу, поскольку она заканчивается там, где начинается нос соседа. Тогда самым логичным кажется вывод, что чем меньше вокруг людей и чем мы от них дальше, тем более мы свободны, тем легче быть самим собой. То есть, говоря психологическим языком, для глубокой индивидуализации необходимо одиночество. В большинстве философских практик процесс индивидуализации предполагает погружение в себя и уход от мира.

Возможно, на каком-то этапе это действительно необходимо. Но гештальт-терапия утверждает: чтобы прийти к себе, необходимо прийти к другим. Иди к другому человеку – и там ты найдешь свою сущность. Иди в мир – и там ты обретешь себя.

Но почему контакт с миром и другим человеком позволяет осуществить индивидуализацию? Наедине с собой мы можем думать о себе все что угодно. Но мы никогда не узнаем, правда ли это, пока не вступим во взаимодействие с миром. Человек может думать, что легко поднимет автомобиль, пока не попробует, – на самом деле нет этой способности, а есть только фантазии о ней. Это ложное Я, ложная уникальность. Истинная уникальность предполагает реальное действие в реальном мире.

Что происходит с нашей уникальностью, когда она встречается с уникальностью другого? Лишь при соприкосновении с миром (другим человеком) наша уникальность обретает практический характер. Сталкиваются две реальности, рождая третью. Таким образом происходит социализация индивидуальности: самобытность человека – неповторимость его функций, – и это определяет его ценность для других. Вынесенная на границу контакта индивидуальность превращается в функцию для других. Например: «Я авторитарный» – &ldauo;Ну, тогда руководи». «Я поэт» – «А сделай так, чтобы запела душа».

Таким образом, мы выходим за пределы определения социума как сдерживающих рамок и предписаний, они просто перестают играть определяющую роль. Значимым становится то, что в человеке представляет ценность для других. И что в других представляет ценность для этого человека. Это наш опыт, переживания и идеи, наши неповторимые особенности или просто способности, которых нет у другого. Это обусловливает нашу нуждаемость друг в друге и определяет наши отношения.

Глаз-алмаз

Помните молитву, которую приписывают оптинским старцам: «Господи, дай мне сил изменить то, что я не могу вынести! Господи, дай мне терпения вынести то, что я не могу изменить! И, Господи, дай мне мудрости отличить первое от второго!» У меня есть впечатление, что гештальт-терапия постепенно учит меня этой мудрости. Она сделала мою жизнь интересной, поскольку помогает быть очень избирательной, быстро отказываться от того, что мне не подходит, искать и находить то, что мне нужно. И все, что происходит в моей жизни: люди, дело, увлечения, книги, – это то, что мне нравится, интересно и нужно.

Еще гештальт-терапия подарила мне покой. Я могу доверять той реке, которой является моя жизнь. Она дает мне знать, когда и где я должна быть начеку, а когда и где я могу бросить весла и просто отдаться потоку и солнцу.