Небесная богиня

В юности Женя Петерсон была экзальтированной особой — «восторженной гимназисткой», которую привлекало все необычное: идеи, вещи, путешествия. Увлечение Индией пришло внезапно. В предреволюционной России издавались книги йога Рамачараки, и однажды друг Жени вслух читал «Четырнадцать уроков по философии йоги и научному оккультизму». Женя внимательно слушала и вдруг неожиданно для себя порывисто воскликнула: «Я должна ехать в Индию!» В ответ друг захлопнул книгу и нравоучительно произнес: «Вы слишком эмоциональны, дитя мое!»

Наверное, в этот момент произошло нечто важное. Возможно, она услышала в словах своего старшего товарища вызов и решила идти наперекор. А может, это была судьба?

Позже Индра напишет в биографической части своей всемирно известной книги «Йога»: «Рамачарака как по волшебству затронул в моей душе какие-то струны, которые я не могла объяснить. Я лихорадочно начала читать книги об Индии. Независимо от того, насколько они мне были понятны, каждая производила сильнейшее впечатление. Особенно заинтересовало описание первой поездки в Индию мадам Блаватской, которая организовала там штаб-квартиру теософов. Народ принял ее как свою. Они увидели в ней не надменную иностранку, а любящего друга: она была одной из них».

Так чего же хотелось юной гимназистке Жене Петерсон в ее 16 лет? Ярких впечатлений? Необычной экзотической судьбы? Увлекательного путешествия длиной в жизнь? А может, ею двигало желание служить людям? Или это был безрассудный импульс — идти по стопам русских мистиков, чей путь проходил через Восток?

«Со мной будет точно так же», — думала она, с замиранием сердца читая Блаватскую. Она действительно была очень эмоциональна и порывиста — эти качества в будущем ей часто мешали, но одновременно и помогли найти свою, нехоженую тропу, непохожую на пути тех увенчанных цветочными гирляндами романтических героев, о которых она с восторгом читала и примеру которых мысленно следовала. И Дэви стала «первой леди йоги», как ее называли на Западе.

Рига, Оман, Бомбей. Евгения Петерсон родилась 12 мая (по новому стилю) в Риге, которая тогда входила в состав Российской империи. Она была крещена в православной церкви и всю жизнь бережно хранила нательный крестик, на обратной стороне которого значилась загадочная дата: «31 апреля, 1899» — день, которого не существует. Ее отец — швед Василий Петерсон — был директором рижского банка. Мать — дочь русского генерала польского происхождения — служила актрисой в театре Незлобина под псевдонимом Лабунская. «Единственными восточными людьми из моего окружения был крестный — грузинский князь да китайские купцы, приносившие товар на дом», — с сожалением писала Евгения.

В 1917 году Евгения окончила гимназию в Петербурге с золотой медалью и вскоре стала студенткой театральной школы в Москве. Федор Федорович Комиссаржевский прочил своей любимой ученице блестящее будущее, но она бредила Индией и даже собиралась туда поехать со своим женихом, однако революция, а затем и гражданская война, начавшиеся в России, оборвали эту мечту. Евгения переехала с матерью в Германию. Затем поступила в театр «Голубая птица» и в составе труппы объехала всю Европу. Однажды в Таллине в витрине небольшой книжной лавки ей попалась вывеска «Теософская литература». Она решила заглянуть в магазин и там узнала, что скоро в Голландии состоится съезд Теософского общества Анны Безант, где будет присутствовать знаменитый Кришнамурти. «Я неизвестно почему решила, что мне обязательно нужно ехать в Голландию на этот съезд», — вспоминала позднее Евгения Васильевна. Съезд проходил в местечке Оман, где располагалось огромное поместье голландского дворянина-теософа, который с удовольствием предоставил его для нужд адептов Кришнамурти. В парке старинной усадьбы для изучения йоги и медитации собралось более 4000 человек. Жили они в палатках, сами готовили себе еду и мыли посуду. Пища была сугубо вегетарианской. «Я крутила носом и говорила, дескать, как можно есть эту траву; приеду домой, съем бифштекс», — вспоминала она.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды вечером у костра Евгения не услышала, как Джидду Кришнамурти поет на санскрите древние священные гимны. «Мне показалось, я слышу забытый зов, знакомый, но отдаленный. С этого дня все во мне перевернулось». По ее собственному признанию, эта неделя в лагере стала поворотной. Все случилось очень быстро.

Вскоре после возвращения из Омана богатый банкир Герман Больм сделал ей предложение руки и сердца. Евгения согласилась, но с условием, что тот поможет осуществить ее заветную мечту побывать в Индии. Желание невесты показалось Больму странным, но он безоговорочно выложил необходимую сумму, будучи уверенным, что «грязная и дикая» колониальная страна ей не понравится. И вот 17 ноября 1927 года начинается первое путешествие в Индию. За три месяца Евгения пересекает всю страну с юга на север. Поначалу ей «кажется странным носить сари, сидеть на полу, мыться как индийцы и есть без ложек, вилок и ножей, пальцами правой руки». Но вскоре она уже понимает их обычаи и усваивает индийский образ жизни. Преисполнившись уверенности, что Индия — это ее дом, Евгения возвращает Больму обручальное кольцо, полученное при помолвке. Затем распродает все свои немногочисленные драгоценности и меха и снова уезжает туда, откуда только что вернулась.

Испытание. Евгения узнала страну йогов лучше, чем многие иностранцы, годами живущие в Индии. Она общалась с Махатмой Ганди, Рабиндранатом Тагором. А с Джавахарлалом Неру у нее завязалась многолетняя эмоциональная связь — то, что она сама называла влюбленной дружбой. Она занималась индийскими храмовыми танцами и в совершенстве овладела этим искусством — настолько, что стала профессиональной танцовщицей. Но не в этом было ее призвание. Она должна была стать Индрой Дэви. Впервые это имя прозвучало в титрах болливудской картины «Арабский рыцарь», куда ее пригласил известный режиссер Бхагвати Мишра. Перед съемками Мишра дал Евгении список и предложил выбрать псевдоним. Она ткнула пальцем наугад и стала Индрой Дэви — «небесной богиней» (санскр.). В Индии Евгения удачно вышла замуж за сорокалетнего председателя Клуба холостяков, сотрудника чехословацкого консульства Яна Стракати. Она стала светской дамой, а жизнь ее превратилась в череду приемов и балов. «Единственное, от чего я не отказалась, — вспоминает Индра Дэви в «Йоге», — была моя дружба с индийцами всех каст и рангов, хотя это и нарушало строгие неписаные правила белых людей, живущих в Индии. К счастью, ни мой супруг, ни правительство не возражали против моих связей — я видела и принимала у себя кого хотела».

После нескольких лет бурной светской жизни роль «хозяйки салона» начала тяготить Евгению. Все чаще вспоминала она духовные подвиги Блаватской и Рерихов. «За этим ли я приехала в Индию? Что сталось с моими планами работать, помогать людям, учиться?» — спрашивала она себя. Евгения решила действовать. Но все сложилось не так просто: судьба приготовила ей испытание, чтобы проверить на прочность характер молодой женщины — умной, настойчивой, целеустремленной, но вместе с тем и эмоциональной, порывистой, импульсивной. Случай не замедлил представиться. Однажды Индра обедала со своим знакомым, которому неожиданно стало плохо с сердцем. И она решила вылечить его с помощью приемов, вычитанных ею когда-то в книгах по эзотерике. «Хотя я не знала, что случилось, но сделала несколько исцеляющих пассов над всем его телом, дала ему выпить магнетизированной воды и сосредоточила все мысли на том, чтобы забрать его болезнь», — пишет она в автобиографии.

На следующий день Индра не смогла подняться с постели из-за сильных болей в сердце, но решила, что это временные пустяки, — главное, что знакомый прислал весть о своем выздоровлении. Гордая совершенным духовным подвигом, она старалась не обращать внимания на свое здоровье, но все оказалось очень плохо: приглашенный врач констатировал сердечную недостаточность. Болезнь растянулась на несколько лет. Муж повез ее в Европу, где показал лучшим кардиологам, но они оказались бессильны. Ей стало еще хуже. «Я располнела, цвет лица стал землистым, появились морщины. Но я чувствовала себя слишком усталой, чтобы обращать на это внимание и тревожиться. Я подчинилась судьбе и приняла свою болезнь как естественное состояние», — вспоминает она. В течение четырех мучительных лет Индра будет страдать, искренне не понимая, как подобное могло произойти с ней тогда, когда ею двигали лучшие побуждения — желание помочь другу. «Что это было? Наказание? Если так, то в чем я провинилась? Единственное удовлетворительное объяснение давала индийская философия, в соответствии с которой я истратила свою карму, возникшую еще в прежней жизни. Объяснение было утешительным. Оно спасло меня от горечи и злобы. Только намного позже я поняла, что эта болезнь была необходима, чтобы прекратить образ жизни, который я вела, и дать мне возможность начать совершенно новую жизнь».

Майсор. В узде. По возвращении в Индию Индра начала обучаться йоге. Сначала она занималась у Свами Кувалаянанды в Институте йоги в Бомбее, а затем судьба свела ее с махараджей Майсора, который практиковал под началом знаменитого Шри Кришнамачарьи. Принц Майсора познакомил Индру со своим Гуру. «Я долго готовилась к этой встрече, хотелось выглядеть как можно лучше, — вспоминала она. — Но Кришнамачарья вовсе не жаждал взять меня в число своих учеников. Он заявил, что йога только для мужчин-индусов. В йога- шале Майсора в 1937 году действительно обучались только молодые кшатрии — представители воинской элиты страны. «Женщину и тем более иностранку я не возьму, это невозможно!
У нас и нет классов для женщин», — упорно твердил Гуру».
Но в конце концов Индре удалось убедить учителя в серьезности намерений, и ее приняли. Она была поставлена в рамки жесткой дисциплины и строгой диеты. Ученики вставали перед восходом солнца. Такой режим был разработан специально для молодых мужчин — будущих воинов, — и Индре пришлось упражняться с ними наравне. Первое время было очень тяжело, но постепенно она втянулась. Благотворное влияние йоги не замедлило сказаться: она постройнела, лицо разгладилось, а главное, прошли все симптомы неведомой болезни. Видя ее рвение, Кришнамачарья лично занялся ее обучением. «Он сказал, что я готова к тому, чтобы перейти на следующую ступень обучения, — вспоминала Индра Дэви. — На следующий день он попросил меня прийти к нему пораньше и запер дверь, чтобы никто не мешал. Он сел на пол и начал обучать меня искусству особых тайных упражнений, контролирующих дыхание. Он заставил меня записывать все, что он говорил».

Шанхай. Светлое сари. Вскоре мужа Дэви перевели в Китай. Когда Кришнамачарья узнал, что Индра уезжает, он снова позвал ее к себе. «Вы покидаете Индию, — сказал он, — но вы будете преподавать йогу на новом месте. Вы можете и будете это делать».
В Индии не принято перечить учителю, нужно следовать его благословению, его инициации. Однако Индра была уверена: Кришнамачарья ошибся. Какой из нее гуру? Ведь она супруга дипломата! Тем не менее, следуя из Бомбея в Шанхай на корабле, она впервые почувствовала, что ей больше не хочется танцевать, носить драгоценности и роскошные платья. Именно тогда она впервые надела светлое сари и с тех пор уже не признавала другой одежды.
Так она стала первой европейской женщиной — преподавателем йоги. В Шанхае в 1939 году она открыла свою школу и стала матаджи.

США, СССР, Аргентина. После смерти мужа наступила зрелость, а вместе с этим созрело решение изменить свою жизнь — то, что она уже делала не единожды. Однако теперь у нее был стержень — практика — и авторитет профессионального учителя йоги, которой она занималась уже восемь лет. В 1947 году она приехала в Калифорнию, где открыла студию йоги в Голливуде. Учениками Индры стали Грета Гарбо, Рамон Новарро и Мэрилин Монро. Индра Дэви давала уроки йоги и простым фабричным работницам — комплекс асан для снятия напряжения.
Вклад Индры Дэви в популяризацию йоги на Западе невозможно переоценить: она выработала методику преподавания, адаптированную для «человека Запада». В 1953 году Индра вновь вышла замуж — за известного врача Зигфрида Кнауэра, который стал ее соратником.
А в 1960 году имя Индры Дэви появляется на первых полосах газет по всему миру. «Отважная женщина-йог, поставившая Кремль с ног на голову». Да, ей удалось побывать на родине, которая на тот момент называлась Советский Союз. Ей очень хотелось снова, через 40 лет, увидеть Россию. Взяв с собой верного соратника — индуса Балу Кришну, — Индра отправилась в путь. В СССР въезжали через Финляндию, и она побывала в Ленинграде, городе ее юности. В Москве Индра встречалась с советскими партийными лидерами Алексеем Косыгиным, Андреем Громыко и Анастасом Микояном. На этом приеме Индра объясняла «чинам» основы философии йоги, подчеркнув, что йога ничего общего не имеет с «хождением по острым мечам». По завершении лекции Громыко поднимает тост: «За Индру Дэви, которая открыла нам глаза на йогу». Однако сразу после приема о ней забывают: не зовут на радио, не берут интервью, а ведь она к тому моменту уже давно «звезда»!
Она вернулась в Россию в мае 1990 года и встретила свой 91-й день рождения в Москве, в окружении многочисленных почитателей. К этому времени йога в СССР была «легализована»: в 1989 году состоялась первая Всесоюзная научно-практическая конференция «Йога: проблемы оздоровления и самосовершенствования человека», на которой была создана Ассоциация йоги.
Вплоть до последнего дня своей жизни матаджи была полна энергии. Она неустанно несла свет йоги — теперь уже в Латинской Америке. Переселившись в Аргентину, она читала лекции и проводила семинары. И не только в Аргентине, но и в Бразилии, Парагвае, Уруг­вае, Чили, Мексике, а также в Испании и Германии. Окруженная почитателями, она ушла из жизни в возрасте 103 лет, на два года победив в «соревновании на долгожительство» своего индийского учителя Шри Кришнамачарью, покинувшего мир в 101 год.