Умирать легко: как изменить отношение к смерти

Барри Керзин — буддистский монах, доктор медицины, лечащий врач Его Святейшества Далай-ламы, более 20 лет живущий в Дхармсале. Он преподает буддистскую философию, обучает основам медитации, проводит ретриты молчания и учит правильному отношению к смерти и умиранию. Нам удалось поговорить с Барри во время его визита в Россию.

Yoga Journal: Как у вас возник интерес к буддизму?
Барри Керзин: Когда мне было около 14 лет, мне попались две книги по дзен-буддизму. Я ничего в них не понял, но они меня затронули. А в 17 лет, когда я учился в колледже, пошел на сатсанг индийского учителя Свами Сатчитананды. И тут со мной произошла любопытная вещь. Мне показалось, что кто-то приглушил свет в аудитории, и она погрузилась во мрак, зато Свамиджи был в ореоле света. Я почувствовал, как мое тело заполнило удивительное блаженство. Через несколько лет я познакомился с одним индусом, который научил меня медитации на третьем глазе, и я пару лет этим занимался. А затем почти год провел в Азии — Индия, Непал, Шри-Ланка. В Непале я более тесно познакомился с буддизмом — и у меня было ощущение, что мое сознание развернулось на 180 градусов.

YJ: Почему вы туда поехали?
БК: Я с детства хотел туда поехать, так как обожал индийскую еду и любил есть руками. Если серьезно, то я хотел найти себя, понять, кто я такой и что делаю на Земле. Все эти вопросы мучили меня лет с шести. Однако западная академическая философия не смогла дать мне ответы на все вопросы, и я подумал, что, возможно, найду их в Индии.

YJ: А как так получилось, что вы занялись медициной?
БК: Когда мне было 11 лет, я был очень болен. У меня в мозгу был абсцесс, я впал в кому, и моим родителям сказали, что, возможно, я не выживу. Однако меня успешно оперировали — сейчас у меня в голове пластиковая пластина. Я считал того нейрохирурга, который спас мне жизнь, богом и хотел быть на него похожим. Поэтому я со временем забросил философию и стал изучать западную медицину. Вскоре я стал медработником, а затем второй раз поехал в Индию — я намеревался пробыть там 6 месяцев, а в результате живу в Дхармсале уже 23 года. Сейчас я практикую в основном западную медицину, но также прописываю и тибетские препараты.

YJ: Как к вам относятся местные жители в Дхармсале? Бывало, что вас не воспринимали всерьез из-за того, что вы иностранец?
БК: Бывало. Некоторые традиционные тибетские монахи относятся ко мне настороженно и, возможно, даже с подозрением. Но я просто стараюсь не проводить с такими людьми много времени. Моими лучшими друзьями на протяжении многих лет были тибетцы — и монахи, и миряне. Мне также очень повезло иметь совершенно особенные отношения с Его Святейшеством Далай-ламой. И это также очень важная часть моей жизни в Дхармсале. Так что можно сказать, что меня там приняли на удивление хорошо, несмотря на то, что я западный человек.

YJ: Как же пришло решение стать монахом?
БК: Монашество стало естественным продолжением моей практики. Это не было какой-то огромной переменой. До этого я отсидел трехлетний ретрит, и хотя у меня не было полного посвящения, я жил как монах, соблюдал основные обеты, и мне это очень нравилось. Потом на протяжении нескольких лет я просил Его Святейшество о посвящении, и он мне не отказывал, однако каждый раз говорил: «Почему бы тебе не сделать еще вот это?» — и что-нибудь рекомендовал. Но вот однажды я его еще раз попросил, он засмеялся, три раза сказал «да» и дал мне посвящение. И именно такой совет я теперь даю тем, кто просит об этом у меня. Когда мне кажется, что они спешат, я просто говорю им, что, возможно, лучше двигаться медленнее. Если резко сделать очень большой шаг, то можно не выдержать. Некоторые считают, что нельзя по-настоящему практиковать буддизм, не приняв монашеских обетов, но это не так. Я знаю прекрасных практиков-мирян, которые достигли очень высокого уровня.

YJ: Расскажите об участии в исследованиях эффекта медитации на ум.
БК: Пару лет назад я стал одним из участников исследований в Университете Мэдисон в Висконсине, а также в Принстонском университете в Нью-Джерси. Они изучали мозг — мой и еще человек десяти. Они выбирали тех, у кого был опыт по меньшей мере 10 000 часов медитации. А у многих участников он был гораздо больше. Ученые хотели посмотреть, действует ли мозг этих людей иначе, отличается ли его структура. Исследования выявили явные изменения в коре головного мозга. Ученые не понимали, что это значит, и выдвигали разные гипотезы. Одна из них — синхронистичность, т.е. во время медитации разные части мозга опытных медитирующих общаются друг с другом и гармонизируются. Префронтальная кора головного мозга у них более развита и активна, особенно слева. Именно эта часть мозга отвечает за эффективность, принятие решений и позитивный взгляд на мир.

YJ: Вы также сами проводите ретриты по буддистской медитации…
БК: Да, когда-то все свое время я проводил в основном в безмолвных ретритах. Так было на протяжении многих лет. А затем Его Святейшество попросил меня начать учить людей. Теперь я провожу 7-8 месяцев в году, путешествуя по миру. Я провожу ретриты по медитации, даю учения о буддизме, об уме, о смерти и умирании, о секулярной (нерелигиозной) этике. И я также оказываю медицинскую помощь Его Святейшеству, когда он в ней нуждается.

YJ: Вашими семинарами на тему смерти и умирания вы пытаетесь изменить отношение к этим темам на Западе?
БК: Я говорю о буддистском подходе, который делает опыт умирания менее болезненным, менее неизвестным и более легким. Во-первых, в буддизме мы верим в реинкарнацию. Тем, кто считают, что смерть — это конец, страшно. А если знаешь, что все мы проделывали это уже бессчетное количество раз и просто забыли об этом, то страха меньше. Во-вторых, смерть — это процесс, состоящий из 8 стадий. И если ознакомиться с ними во время медитации, то во время реальной смерти будет не так страшно. В-третьих, с буддистской точки зрения (которую также разделяет современная наука и квантовая физика) все меняется. Ничто не статично. Мы как бы умираем и вновь рождаемся каждый момент. У западных людей со смертью связано множество концепций. А мы от них избавляемся, рассматривая смерть более реалистично — как процесс ежесекундных изменений — и просто пытаемся оставаться в данном моменте и это осознавать. Так мы тренируем наш ум, и страх постепенно уходит. Как врач я постоянно вижу, как люди умирают, и что они, так сказать, напуганы до смерти. У них так много идей о том, что это конец всего. А когда видишь, что эти идеи нереальны, то можно умирать очень расслабленно, даже радостно.

YJ: В нашей культуре детей стараются оградить от этой темы. Как их к ней приобщить и нужно ли это?
БК: Важно разговаривать об этом, быть открытыми. Например, если бабушка умирает, то ребенок может при этом присутствовать. А потом поговорите с ним. Скажите, что это естественно, что все мы родились и все умрем, и он начнет понимать, что это часть жизни. Всего несколько поколений назад люди умирали дома, и дети это видели. Теперь люди чаще умирают в больницах, детей туда не берут, и мы потеряли связь с этим природным процессом.

YJ: Общаетесь ли вы с сотрудниками хосписов и с теми, кто работает с умирающими в больницах?
БК: Иногда. Часто врачи и медсестры у меня спрашивают: «А что мне делать, находясь рядом с умирающим?» Их никогда этому не учили! И я часто им советую просто уделить человеку пять минут. Если он не может или не хочет говорить, то и не надо. Просто посидите рядом с ним. Он будет знать, что вы там. Подержите его за руку, если это уместно, или положите руку ему на плечо. Это очень простые вещи, однако иногда создается впечатление, что медикам нужно разрешение на то, чтобы их сделать.

YJ: Сейчас популярно смешивать разные практики и системы. Вы сами практикуете и западную, и тибетскую медицину. Рекомендуете такой подход?
БК: Я приехал жить в Дхармсалу, так как Его Святейшество хотел, чтобы там был врач, обученный на Западе. По его мнению, в каждом конкретном случае нужно использовать то, что эффективнее, будь то медицина западная или тибетская, гомеопатия или акупунктура. Необязательно, чтобы всеми этими системами владел один врач, однако он должен быть в состоянии сказать: «Моя традиция в данном случае не помогает, давайте пригласим другого специалиста». В духовной жизни все не так. Если человек начнет делать практики из разных традиций, это может оказаться не очень продуктивным. Сначала вы ищете, выбираете, а затем находите одну традицию и идете глубже.