Ситар играл...

Композитор-мультиинструменталист, новатор, ситарист Прем Джошуа по праву является гуру музыки в стиле world. В 2003 году ВВС номинировала его на престижную Премию слушателей музыки World. В 2005-м MTV транслировало его получасовой концерт, состоявшийся в рамках регулярного шоу живой музыки в Бомбее, и с тех пор этот концерт регулярно показывают снова и снова. В 2007 году композитор получил Гран-при за лучшую музыку к фильму на индийском телевидении. Черпая вдохновение из источника восточных музыкальных традиций, Джошуа продолжает следить за новейшими тенденциями современной музыки Запада. Его жизнь — это гастроли.

Yoga Journal: Вы выросли в музыкальной семье, но уже в юности чувствовали неудовлетворенность окружающей музыкальной средой. Что вас не устраивало?
Прем Джошуа: Я начал заниматься музыкой в очень раннем возрасте. И я ее обожал. Мои родители рассматривали это как хобби — они не хотели, чтобы я занимался музыкой профессионально. Однако подростком я начал играть в составе групп. То было время музыкальных экспериментов в Европе, однако у меня было чувство, что я не нашел того направления, в котором хотел бы двигаться. И только оказавшись в Индии, я понял, какой путь — мой.

YJ: Что вас так привлекло в индий­ской музыке?
ПД: Индийский подход к музыке очень отличается от западного. На Западе музыка считается развлечением или способом выражения эмоций. А в индийской классической традиции музыка рассматривается как способ выражения преданности. В Индии больше используют музыку как инструмент для вступления в контакт со своим внутренним миром, для приведения ума в состояние медитации. Еще великие мастера Индии обнаружили: музыка — простейший способ передачи внутреннего состояния другим людям.

YJ: Кто из индийских музыкантов повлиял на вас больше всего?
ПД: Мне было 18 лет, и я вдруг услышал, как играет на ситаре Рави Шанкар. Я ничего не понял в этой музыке, но она меня заворожила. Со временем это привело к тому, что я научился играть на ситаре. И вот теперь, спустя 35 лет, я сам ситарист. А несколько лет назад в США я по­знакомился и с Рави Шанкаром! На наш концерт пришла Анушка, его дочь, которая сама замечательно играет на ситаре. После концерта она сказала: «А теперь идемте ко мне домой знакомиться с папой!» Мы пошли, и это было удивительно!

YJ: Как бы вы описали свой музыкальный стиль?
ПД: Его трудно описать словами. Все наши композиции основаны на индийских рагах, на древних формах музыки, ее мелодиях и ритмах, но мы интерпретируем их в очень современной форме. Мы смешиваем их с западной музыкой, и это делает наш звук уникальным. Поэтому его трудно классифицировать. Конечно, в числе наших ингредиентов и рок-музыка, и немного джаза, есть даже элементы африканской музыки.

YJ: Вы очень популярны в Индии. Как думаете, индийских меломанов не смущает тот факт, что вы обрабатываете их классическую музыку?
ПД: В Индии у нас постоянные аншлаги. А это значит, что мы на верном пути и правильно преподносим индийский элемент в нашей музыке. Это важно, потому что сегодня Болливуд, в который вкладывают огромное количество денег, как бульдозер, ровняет с землей национальную идентичность этой страны.

YJ: Вы несколько лет жили в ашраме Ошо. Почему вы не любите говорить о своем учителе?
ПД: Отношения между учителем и учеником невероятно интимны. Это как если бы я попросил вас рассказать мне о своей личной жизни, а вы бы отказались. Хотя многие обожают говорить о своих гуру. Если у человека это получается естественно — прекрасно. Я же предпочитаю хранить молчание.

YJ: Причисляете ли вы себя к исполнителям киртанов?
ПД: Красота киртан-движения на Западе заключается в том, что люди заново учатся духовным песнопениям. И это замечательно. Раньше в Германии, где я родился, люди ходили в церковь, чтобы петь Богу. Так поступал мой дед. Но сейчас церкви полупустые. И киртан помогает людям найти сакральное пространство внутри. Правда, хотелось бы, чтобы люди подходили к молитве с большей разумностью. Мне все-таки кажется, для многих киртан — всего лишь замена церкви. Раньше они пели Христу, сегодня Кришне. Складывается впечатление, что люди, не переварив одно, схватились за другое. Как будто Восток и Запад — это одно и то же, только в разной упаковке. Правильное отношение — вот что лежит в основе всех духовных практик.

YJ: Вы занимаетесь йогой?
ПД: Нет, не занимаюсь. Тем не менее думаю, что йога — это здорово. И прекрасно, что так много людей увлечено йогой. Себя я считаю ленивым и неспособным к активной практике асан. Однако на концерте на протяжении двух часов сижу на сцене в Гомукхасане — позе Головы коровы. Я также делаю растяжки, бегаю, гуляю — в общем, нахожу собственные способы обретения физического и ментального равновесия. Йога — очень полезное занятие, однако асаны — это лишь одна сторона монеты. И если вы будете игнорировать вторую сторону, то йога останется просто спортом — набором физических действий. А другая сторона — это медитация, с которой нужно сочетать йогу. А что такое медитация? Нахождение внутреннего пространства. Однако многие ищут не медитацию, а дисциплину — правила жизни. И часто получается, что йога привлекает многих людей, которые уже и так очень дисциплинированны. День ото дня, всю жизнь они совершенст­вуют свою практику и тело, доходя до исступления. Хотя, возможно, им больше пошло бы на пользу научиться отпускать себя, расслабляться, мягче и проще смотреть на мир.

YJ: Вы часто на концертах исполняете «музыкальный Сурья Намас­кар» — 12 солнечных мантр. Как вам пришло в голову совместить духовные песнопения и музыку?
ПД: Первые мои альбомы были полностью инструментальными. Недавно я вновь открыл для себя пение и понял, сколько радости оно мне доставляет. И я решил включить в свои альбомы вокальные партии. Дело в том, что, когда начинаешь петь, понимаешь: нужно петь на какую-то тему, использовать какие-то слова. Но мне не нужны были простые слова. Я стал искать тексты, которые выражали бы глубокий смысл. И неизбежно пришел к Ведам, Упанишадам и суфийской поэзии. Я попытался соединить все это с музыкой. К одним из таких замечательных текстов относятся и солнечные мантры Сурья Намаскар, которые произносятся во время выполнения комплекса упражнений. А практикуя Сурья Намаскар, мы кланяемся самим основам бытия! И я очень рад, что из мантр родилась музыка.

YJ: Что вы думаете о всплеске интереса на Западе к восточным практикам?
ПД: Проблема Запада состоит в том, что на любой спрос будет предложение. И сегодня очень многое из того, что предлагается на духовную потребу общества, — просто часть огромного бизнеса. В наше время очень трудно отделить зерна от плевел (возможно, это всегда было нелегко). И та духовная дыра, которая сегодня существует на Западе, опасна тем, что людям дается слишком много легких ответов. Люди хватаются за все что попало. И очень большая часть современной так называемой духовности, в том числе и движения нью-эйдж, — поставка таких вот фастфуд-ответов, реакция на появившийся у потребителя спрос. Съев духовный гамбургер, человек думает, что невероятно духовен, просто потому что произнес несколько раз какую-то мантру. Но настоящие перемены так легко не даются — это происходит через борьбу.

YJ: Вы любите повторять, что Запад может многое дать миру и что самый большой его вклад — это освобождение женщин. Не прокомментируете?
ПД: Посмотрите на положение женщин во многих восточных странах и сравните с тем, как жили их бабушки еще 30–40 лет назад. Это поразительный рывок вперед! И я думаю, что освобождение женщин и наделение их социальными и политическими правами — огромный вклад в дело мира. Женский взгляд прин­ципиально отличается от мужского. Борьба — мужской метод. Женский метод — любовь. И если мужчины всего мира прислушаются к женщинам, то это поможет им стать более восприимчивыми. Как это происходит? Чем больше мужчины женщинам позволяют, тем меньше им нужно бороться за свои права. В принципе, если мужчина примет женское начало внутри себя, то он гораздо лучше поймет женщину. И сам станет более целостным. Ну вот, теперь я стал говорить как какой-то гуру!