Нужно уметь наполнить пространство собой.

«Йога Журнал» продолжает публикации в рамках проекта «Мои отношения с пространством». Его соавтор Марина Гейко и Алена Антонова сегодня беседуют с режиссером и актером, тренером по ораторскому искусству Сергеем Васильевым. Долгое время Сергей играл и ставил спектакли в Электротеатре Станиславский, самый известный из них — театральный проект «Кабаре безумного Пьеро».

Сергей занимается йогой и дыхательными практиками, применяет эти техники в своей работе и жизни.

В этом интервью Сергей Васильев рассказывает о том, как наполнить пространство своей энергией, что для него значит дом, зачем нужна зона комфорта. И как это — быть то интровертом, то экстравертом.

Люди говорят: я, например, хочу побыть дома. Бывает такое, что ты всё время в социуме. И вдруг наступает такой момент, когда человек говорит — «слушайте, я хочу побыть дома». Есть внутреннее состояние — хочется побыть дома. Что для Вас это значит? Пользуетесь ли Вы такой фразой в своей жизни? Что для Вас дом?

В моей практике очень важное значение имеет ощущение безопасности и пространства, как своего. Грубо говоря, каждому человеку нужно какое-то пространство, которое его тело, психика, нервы распознают, как его личное. Думаю, эта мысль достаточно тривиальная.

Если человек стремится уединяться дома, значит, ему нужны какие-то процессы, которые могут пройти только в этом пространстве. Может быть, какой-то внутренний диалог, подготовка к чему-то важному, может быть рефлексию чего-то сложного, есть подготовка к чему-то важном. Такие процессы могут пройти правильно только в том месте, где человек может почувствовать, что он не зависим, что у него не утекают силы на сопротивление внешней среде. Я бы говорил даже здесь не о защищённости, а о некой такой гарантированной стабильности.

Я сам по себе человек достаточно домашний и всегда им был. Наверное, не случайно я сейчас преподаю публичные выступления, учу людей быть не домашними, нарушать свой принцип интровертности.

Я считаю, экстравертность и интровертность некими принципами поведения, а не свойствами человека. Эту историю же можно переключать

Можно научиться становиться более экстравертным или более интровертным. Это две модели равноправные отношения с миром. И для меня, конечно, интровертность всегда была доминирующей. Я всегда хотел сидеть дома.

Парадоксально то, что я сейчас учу людей выходить из дома на сцену, в публичность.

Как выход из зоны комфорта (клише ужасное).

Хорошее клише на самом деле, но у меня подход, наверное, другой. Для того, чтобы уверенно выходить в публичность, нужно создавать эту зону комфорта там, где ты находишься. Давайте это всё переведем в практическую плоскость.

Человеку нужно выступить на конференции. Ему это сложно, он не привык это делать. Ещё и в первый раз, а у многих во второй, в третий. Но все равно сложно.

У нас есть выход — выведем-ка тебя из зоны комфорта. Но что человеку там делать? Только прятаться и спасаться. А это ещё хуже.

Мы начнем осваиваться на сцене. Пространство новое, но в чем-то тело мое чувствовать может себя как дома. Может быть, я хотя бы поиграю что это мой дом? Поделаю что-то, что для меня это пространство одомашнит.

Освоюсь, присвою (от слова «свой»). И сразу становится легче.

Мне кажется, это важное свойство современного мира. Люди перегружены информацией, впечатлениями. Все время происходят какие-то события, которые неприятны. И есть побуждение прятаться, побыть дома.

Люди должны научиться распределять свою энергию, чтобы создать дом для себя и в других местах. Тогда будет гораздо легче. Пропадет это постоянное желание закрываться.

Но все же интерьер в доме имеет значение для Вас? Есть определенная комфортная обстановка?

Можно, находясь и в другом пространстве, вызывать то же самое чувство, которое будет соединяться с тем, которое вы испытываете, находясь дома. Как бы захватить свою тумбочку, табуретку, диван. Что-то обжитое, какие-то родные предметы, которые сигнализируют о том, что это дом. Не супер дизайн. Скорее, для меня дом — это пространство визуального спокойствия. Дом — это обжитое пространство, где есть предметы.

Они какие-то для Вас родные? Нравится ли Вам, чтобы что-то дарили в дом?

Я человек крайне небрежный в интерьере. Могу раскидать одежду и долго ее не собирать. Разбросать книги и долго их не подбирать. Потому что мне не настолько важны порядок или беспорядок. Но мне важно, чтобы пространство приобретало какие-то мои неповторимые черты. Так в нем появляются предметы.

Ваш дом это там, где нет чужого духа?

Скорее, свой дом там, где есть дух. Какие-то книжки поставил, что-то положил. Дом — это место воспоминаний, переживаний. Недавно я переехал на дачу. Я почти там живу. И это новый опыт. Там ничего не было. А потом уже через год приезжаешь — уже есть.

Как говорится, натащили в норку?

Да. И воспоминания: а этом диване можно и посмеяться, и поплакать. Это уже не просто диван. Это постепенное наполнение.

Можно сказать, что Ваше пространство — это Ваши портреты? Это Ваше отображение? Это не картинка?

Когда я занимался театральным проектом «Кабаре Безумного Пьеро», это было абсолютное погружение в прошлое. Я реконструировал кабаре 20-30-х годов прошлого века.

Я люблю ностальгировать. Я был в Израиле. Два месяца или больше. И вот что я там чувствовал. Попадаешь в новую среду. Тебя ничего с ней не связывает. Из интересного сама природа, — я был в северной части страны. Очень мало общения. Это регион «библейский». Там нет клубов, развлечений. По сути деревня. Но зато там плюс-минус происходила вся евангельская история. Я как человек, немного знающий историю Иисуса Христа, смотрел на это другими глазами: на эти горы, на озеро, небо.

Для меня пространство — это место, которое наполняется ощущениями. Поэтому нет желания все время исследовать новые места. Я из тех людей, которые могут много лет ходить в одно место. Я много лет живу в траектории «кровать — Электротеатр» — йога-студия».

Когда у Михея была йога-студия (Михаил Павлов Yoga_method), он мне много дал как учитель — например, дыхательные практики, он молодец. Мне в Москве этого достаточно.

Где вам неприятно находится? В каком пространстве? Может быть есть воспоминание, где может быть просто жуть? Хотелось бы убежать? Не нравится категорически. Ничего бы вас не остановило, чтобы вы там побыли.

Я как-то по делам был в суде. Меня поразило, что на фоне достаточно благоустроенных других госучреждений суд, там все такое задрипанное. Сейчас ведь везде — лавочка, диванчик, кулер, уют, электронная очередь. Вот оттуда сразу хотелось сбежать.

Вы режиссер различных театральных проектов. Как Вы и оформитель принимали решения по декорированию сцены?

Не буду «выеживаться». Я исходил из того, что денег нет, пространство такое, какое оно есть. Но всегда можно сделать оформление из какого-то минимума деталей и акцентирования через мизансцены.

Пример. Здесь сейчас находятся три человека. Мы можем стоять и двигаться по-разному. Очень сильно изменит картину для зрителя, если мы с вами сейчас поменяем положение — вы сюда, вы здесь, а Сергей пробежит вот так и так.

Все, что нужно для работы с пространством — это само пространство и понимание его осей. Это очень понятная история для любого архитектора. Нам нужно найти оси. И дальше выделять это чем-то — светом, движением, сменами ритма, предметами.

Вот стол. Если это была бы сцена, мы бы находили место, где он должен стоять. Чтобы в рамках данной сцены что-то означать.

Отправная точка? Исходная позиция?

Это абсолютно композиционная история для меня. Режиссер в данном случае мыслит, как архитектор, который соотносит игру с пространством.

Но есть более продвинутые люди, которые называются художниками. Которые могут сказать: «знаешь, скажи мне, какую ты игру хочешь, а я тебе под нее организую пространство. Ты просто скажи, какой ты мир создаешь».

Но для того, чтобы в таком подходе работать, что нужно? — Бюджет.

Дайте человеку, который делает спектакль, миллионов десять — пятнадцать. Тут мы уже можем сделать пространство любым. И подстелить, и засветить, и границы, задрапировать, сделать сценографию конструкций, потому что это постановочное искусство. Сейчас можно делать все, что угодно.

Вопрос в том, понимает ли режиссер, что он хочет.

Конечно, он может и в пустой комнате добиваться эффекта. Как, например, режиссур Анатолий Васильев, который сейчас вернулся и показывает в полуэскизном виде спектакль «Западная пристань». Хорошо поставленный спектакль с минимумом средств. Там есть художественное решение, но оно абсолютно прозрачно и минималистично. Там есть очень простая сценография. Он мог бы сделать и сложную, но у него и так все работает. А есть режиссеры, у которых если убрать сценографию, то останется игра. Которая сразу покажется какой-то другой.

Вау эффект уйдет?

Да. Вдруг окажется, что у нас кроме актера ничего нет. Васильев что сделал: вернул театр к игре.

То есть само по себе пространство, имея даже в театре сценографической интерьер, антураж, может перебить игру?

Сценография иногда используется в современном театре (на мой взгляд) просто для того, чтобы спрятать недостаточно изученный режиссером текст, штампы актеров.

Зритель ничего не запомнил — кто там что играл, но это красиво пипец. Такие костюмы! Сойти с ума. При этом давайте мы этих людей вернем в репетицию, где еще ничего нет. И там становится понятно, кто что стоит.

Например. Репетиция в спектакле «Стойкий принцип». Идет Игорь Владимирович Яцко. В трениках и фуфайке. Он делает такие вещи, что у тебя просто отвал башки. Это не только Яцко. Там очень сильные актеры. Вот они играют. В чем люди репетируют? — В трениках и в кроссовках. Это не важно. Потому что они играют. Как правило этих людей, которых ты из зала воспринимаешь, как богов, их видишь просто в каких-то задрипанных трениках. Как берется репетиционная одежда? Что ты из дома притащил в театр, оно там и валяется годами. Вот так люди репетируют. Привычно телу, удобно двигаться. Ну и вообще — это же работа.

Душа артиста преодолевает дефицит сценографии. Для того, чтобы выступать хорошо, конечно нужна площадка, но если вы классный, то наполните площадку своей энергией.

Чему я собственно и учу. Но уже не в контексте театра, а в формате того, что умеет театр. Ко мне много людей приходит из бизнеса, из политики, из госуправления. До уровня замминистров и директоров очень крупных компаний. Приходят учиться собирать себя и выступать.

Да, все начинается со сборки. Если ты не собран, никакие санки не поедут.

Но ведь людей этому не учат. Нет самоидентификации. Именно сборка — это включённость, о которой говорят в театре. Допустим. Сейчас будет третий звонок. Но вообще никого не волнует, в каком ты состоянии. Хочешь ты играть, не хочешь. Меня это всегда поражало и было тяжело. У меня была большая проблема с волнением перед выступлением. Я бы сказал огромная. Почему я, научившись ее решать, поставил ее на службу себе и другим.

Вы везде включаете эту чувственность, когда говорите про дом, дачу, и про театр.

Конечно. Что значит выступать публично? — Чувствовать пространство.

Нужно написать план, тезисы — это ясно. Понять для кого выступление, чем ты их затронешь. Нужно выйти к людям, что бывает непросто сделать, если не умеешь собираться. Нужно наполнить это пространство собой. Стать большим, раскрытым. Перед другими людьми.

Здесь есть интересный момент.

Многие полагают, что у человека есть энергетическое тело. Кроме физического. Чтобы наших читателей не пугать, что эзотерики пришли и сейчас начнут воду лить, я скажу так.

Не важно, есть ли это энергетическое тело на самом деле. Я предполагаю, что есть, но это не важно. Важно, что когда мы начинаем эту фантазию активно прорабатывать, ею пользоваться, у нас меняются процессы: загораются глаза, появляются какие-то жесты.

Если я представил себе, что у меня большая-большая аура, мне и дышать легче.

Это актерское мастерство, оно в версии Михаила Александровича Чехова и его последователей, построено на таких вещах. Встать и представить, что у тебя из попы летят лучи любого цвета. Можно из глаза. Когда мы начинаем развивать такие формы фантазий, тогда оказывается очень быстро, что любой подход к людям такое вступление в энергетический контакт.

Не знаю: есть энергия — нет энергии. Но мы думаем о том, что если я научусь как-то жить и присутствовать в этом энергетическом теле, мне будет гораздо легче выступать и контактировать с людьми.

Вы используете в своем обучении элементы йоги, медитации?

Я использую из йоги навыки концентрации внимания и дыхательные техники. Считаю, что в общем этого достаточно для человека. Что дала йога лично мне. Не могу сказать, что у меня блестяще раскрыт тазобедренный сустав, что сейчас завернусь в узел. Но я получил навык наблюдения за собой и своими состояниями, который на мой достаточно дилетантский взгляд и прорабатывается в йоге.

Йога — это далеко не про асаны.

Асаны — это скорее средство научить тебя отдаляться от своих чувств в моменте. Растождествиться с собой.

В человеке все время происходит какая-то работа ума и чувств, процессы, с которыми он абсолютно тождествен. И для него все, что происходит на поверхностном уровне — эмоции, боли, обиды, кушать захотелось, попа зачесалась, деньги нужны — это вся его жизнь. А ум человека может гораздо больше.

Если начать растождествляться с этим, то будет понятно, что это то, как мой мозг обрабатывает информацию, но это не совсем я.

У меня может быть вообще другая точка наблюдения. А йогинам эта практика предписана: считается, что за счет растождествления человек должен расти. Постоянно отдаляться, абстрагироваться от своих переживаний. Видеть со стороны: как ты мыслишь, на чем ты концентрируешь внимание.

Йога — это наука про концентрацию внимания. Асаны — это далеко вторичное. В асане тоже нужно будет концентрировать внимание. Делать это все на физическом плане, стараясь сложным образом управлять телом.

Вы это передаете своим ученикам?

Да. И эту идею я понял из йоги. За что йоге в моем случае нужно сказать большое-большое спасибо.

Пока ты не отрываешься от того, что ты переживаешь, ты не можешь занять по отношению к себе позицию наблюдателя.

А пока ты не занимаешь позицию наблюдателя, ты не можешь тренировать актерское мастерство и делать что-то еще.

Сайт Сергея Васильева