Зайти с другой стороны

Преподаватель обратился к одному из студентов, сидящих на самом верху: «Посмотри в окно, что ты видишь?» Тот ответил: «Я вижу вход в церковь». Тогда преподаватель спросил студента, сидящего в самом низу аудитории: «А что видишь ты?» «Я вижу купол». Некоторое время мы молчали, недоумевая, к чему этот странный разговор. Тогда преподаватель обвел нас глубоким вдумчивым взглядом и сказал: «Ребят, вы все смотрите на одну и ту же церковь, а видите совершенно разное. Тема нашей сегодняшней лекции − точка зрения».

Я много размышляла об этом случае. В зависимости от нашего положения в пространстве, мы видим разное, наблюдая один и тот же объект. Однако ведь никто из нас не видит его целиком. И единственным способом составить наиболее полное представление об объекте мне видится возможность поделиться своими наблюдениями друг с другом.

Мне кажется, что-то подобное начинает происходить сейчас в йоге. В России этот процесс идет туго, сдерживаемо, но это определенно происходит.

Я помню, как впервые испытала нечто потрясающее, нечто новое, занимаясь йогой. В той точке моей жизни это было маленьким просветлением. Я почувствовала, как весь мир вдруг отодвинулся, отошел от меня чуть дальше. Я была где-то внутри себя, где-то очень глубоко – там, где ничто не могло нарушить моего покоя, моего внутреннего ритма. Именно за этим ощущением я приходила на занятия. Мне казалось, оно должно было изменить мою жизнь. В йоге я нашла для себя убежище. Люди, окружавшие меня, не говорили о рабочем графике с девяти до шести, не жаловались на любимых, не осуждали родителей. Они были другими, они смотрели на мир иначе, они совсем не замечали того, что мне казалось страшным и ужасным, во всем они видели логику, которую называли кармой, все было просто. Они словно были выше того, что я называла жизнью. Мне хотелось сбежать к ним, остаться с ними.

Так я и поступила. Мой побег, мое отшельничество продлилось два года. Я погрузилась в йогу, многочисленные семинары, преподавательские курсы и множество ведических текстов. Я считала, что это изменяет мою жизнь и меня саму. Однако мне все сложнее становилось соприкасаться с людьми, не связанными с йогой. Они не понимали меня, я не понимала их, они не изучали священных писаний и не понимали моих рассказов о карме и Кали-юге. Я, безусловно, находила этому объяснение – они просто находились на ином уровне духовного развития. На какое-то время этого нехитрого вывода оказалось достаточно, мне было даже лестно так думать о себе. Но что-то было не так, что-то тревожило меня.

Радханатха Свами в своей книге «Путешествие домой» рассказывает о том, как он впервые попал в общество после длительного отшельничества в горах. Он считал себя просветленным, ведь он преодолевал непогоду и голод, одиночество и страх. Первое, что он почувствовал: неприязнь к людям. И тогда он понял, что с тех пор, как он покинул мирскую жизнь, в нем ничего не изменилось. Эта история вдохновила меня на возвращение к людям. Я снова развернулась к ним лицом, во мне снова проснулся интерес к ним. Пристрастие к йоге перестало быть для меня критерием в выборе собеседника. Жизнь по установленным правилам, по строгим ведическим догмам стала мне мала. Тогда я часто слышала вопросы: «Как ты можешь курить? Ты же йог!» или «Почему ты снова стала есть рыбу? Ты же йог!» Объяснить людям, что я человек, у меня могут быть такие же проблемы с курением, как у всех остальных людей или мне может захотеться поесть рыбы так же, как и другим, не представлялось возможным. Я уже не была человеком, женщиной, подругой, я сузила себя до этого маленького слова. «Ты же йог!» стучало у меня в голове, било в виски, придавая сил тому старому знакомому чувству тревоги. Прорвавшись, наконец, наружу, она дала мне новое понимание собственной жизни: я ясно поняла, что мое убежище, каковым я считала йогу, оказалось банальной мышеловкой. То, что я привлекла в свою жизнь, желая расширить границы восприятия, сузило их так, что нечем стало дышать. Настойчивые замечания от моих учителей вроде: «Александра, от вас снова пахнет табаком – это тамас, это потакание своим слабостям, вы стягиваете окружающих вас людей на низкий уровень развития» − все это повергало в настоящее отчаяние.

Где же то чувство покоя, которое я испытывала вначале? Я словно маленький ребенок, заблудившийся в лесу, спряталась в крошечную нору. Она дала мне ощущение блаженства, безопасности. И я искренне удивилась тому, что мне стало так плохо и тесно, в этой теперь уже конуре после того, как я пропряталась в ней два года. Решившись выйти наружу, я заново открыла для себя огромный разнообразный мир, во мне проснулось восторженное любопытство к жизни.

Так сложилось, что йога никогда не была моим единственным занятием. Я периодически выбиралась на семинары по другим телесно-ориентированным практикам и психотерапии. Видимо, это и не дало мне окончательно позабыть о том, как сильно можно любить жизнь. Кларисса Пинкола Эстес говорила, что самое страшное состояние психики наступает тогда, когда человек «ненорму» начинает воспринимать, как норму. Мне знакомо это, но меня всегда тормошил мой внутренний маяк – тревога, упорно доказывающая мне, что что-то не так.

Один очень уважаемый мной преподаватель йоги недавно сказал мне: «Большинство людей приходят в йогу не для того, чтобы узнать жизнь, а для того, чтобы сбежать от нее». Многие продвинутые учителя в нашей стране так и не заводят семей. Многие заполняют свою жизнь только йогой и всем, что с ней связано. Для них нет смысла изучать что-то еще, ведь они уже все познали и от всего устали. А, может, они просто застряли в своем убежище-ловушке?

Я больше не йог. Теперь я человек, я молодая женщина, которая среди множества своих увлечений занимается йогой. С тех пор, как я отвела для этой практики конкретное место и оставила попытки наполнить ее то, что наполнено ею быть просто не может, йога перестала быть для меня целью. Теперь это прекрасное, разностороннее средство для налаживания отношений с собой. Я больше не пытаюсь контролировать свое тело и свои чувства – потому что они перестали меня пугать. Теперь я дружу с ними, и йога – мой лучший помощник в этом.