Редактор YJ Анна Зябрева. Про випассану, медитацию и про то, что страха больше нет
22 ноя. 2012
Читать ~ 1 мин
Это пост для моих знакомых, замученных сменой сезона, накопленной за год усталостью, не открывающими ничего нового поисками себя, работой до полуночи, ретроградным Меркурием и бог знает чем еще. Это пост для моей подруги, которая вынуждена брать на себя слишком много, о слишком многом и многих заботиться, слишком много переживать и слишком мало спать. Это пост для моего друга, который пытается строить новые отношения и совершенно не знает, к чему это приведет. Наконец, это пост для меня самой — такой же уставшей, невыспавшейся и запутавшейся, как и все мы в эти последние недели московского ноября.
Я часто вспоминаю мою монастырскую жизнь: подъем в 4 утра от звона колокола, белые одежды, бессчетные простирания на полу — перед едой, перед встречей с настоятелем, перед всеми статуями Будды. Бесконечное количество часов медитаций, карточки с молитвами на пали, интонации пожилой монахини, за которой мы должны были эти молитвы повторять. Пара ложек риса в день, 200-миллилитровая упаковка соевого молока, которую я иногда покупала в качестве особой роскоши и особого угощения, пиканье таймеров, оранжевые робы монахов, цветы лотоса и зажженные свечи во время Buddha Day, молчаливая процессия вокруг ступы, босые ноги на камнях, сточенных шагами молящихся и изъеденных жучками за последние полтысячи лет. Зеленые таблички In Determination на дверях тех, которые заканчивали месяц в монастыре тремя днями беспрерывной медитации — без единой минуты сна и отдыха, без возможности выйти за пределы комнаты. Шорох вентиляторов в зале библиотеки, где я обычно медитировала. Влажная темнота и запахи азиатской ночи, когда ты в 4 утра идешь по территории монастыря с таймером на шее и бутылкой воды в руке. Те страшные 15 метров, которые надо наощупь преодолеть в абсолютно пустой библиотеке, чтобы нашарить на стене выключатели и зажечь свет. Вечное ощущение, что в этот момент за твоей спиной кто-то стоит. Невыносимые, непередаваемые, худшие в жизни кошмары, которые мучили меня все это время и из-за которых я совсем не спала — а когда засыпала на пару часов, просыпалась в таком ужасе, что понимала: лучше не спать больше вообще никогда. Люди, окружавшие меня, все эти 250 обитателей монастыря — кажется, я помню лица большинства из них. Шаги, которые я научилась узнавать с закрытыми глазами, которые снились мне потом, о которых я так много думала, от которых так мучительно, так старательно, так мужественно убегала — и все-таки убежала, одолев за три недели два полумарафона в Москве и 15 интерконтинентальных километров в Стамбуле.
Чем больше я размышляю об этих монастырских днях, тем больше воспоминаний всплывает у меня в голове — бесконечная цепочка моментов, цепляющихся друг за друга. Это был один из самых сложных опытов в моей жизни и, конечно же, один из самых нужных. Меня часто спрашивают о том, для чего все это было надо и что я получила взамен. Ответить на такие вопросы почти невозможно. Но, пожалуй, то, за что я больше всего благодарна випассане (и бегу), то, что я сформулировала для себя, карабкаясь в половине седьмого утра по стамбульским холмам перед стартом марафона, то, что я хочу снова сказать моим знакомым, замученным сменой сезона, моей подруге, замученной ее обязательствами, моему другу, замученному его отношениями, мне самой, замученной всем сразу: страха больше нет. Страха. Больше. Нет.
Нет повседневного мелочного беспокойства, нет бытовых волнений, нет неоправданных тревог. Осталось некоторое количество вещей, которых правда стоит бояться. Необратимых, нарушающих естественный ход событий, моральные законы, своды правил. Со всем остальным можно справиться, можно пережить, можно начать заново. Можно наконец набраться смелости и признаться себе в том, что нам по-настоящему надо. А поняв это, без страха двигаться к цели. Можно просто принять обстоятельства и довериться им, не забывая о том, что if it's not okay, it's not the end.
В последнее время я отправляла много писем, много нервничала, читала много версток, много бегала, мало спала, иногда плакала. Но среди всех этих занятий, событий, встреч ненадолго и расставаний навсегда я удивительным образом не делала самого главного — я не закрывала глаза и не начинала медленно, правильно, осознанно дышать. Мне нужно было дождаться прошлой ночи, чтобы наконец сесть в центре комнаты, сложить руки в намасте, дотронуться до лба, до сердца, простереть их на полу, а потом — в тишине моей квартиры, в потоке холодного осеннего ветра из открытых окон — начать мысленно проговаривать одну и ту же мантру — Rising, falling, sitting, touching. Rising, falling, sitting, touching — и так минута за минутой до тех пор, пока я не вспомнила, что надо дышать, любить, доверять, надеяться. Что в жизни, наполненной правильным дыханием, есть все это — любовь, доверие, надежда. И нет главного — страха больше нет.
