Когда живешь, а не проживаешь

В юности быстро привязывался к людям. Когда они уходили, я переживал, а бабушка Сона, обнимая меня, поясняла: «Море, пока тебе не станет интересно с собой, ты не встретишь того, кто разделит с тобой себя».

Бабушка называла детей морем. «Вы море любви. Но с годами оно либо сужается до маленькой речки, либо раскрывается до океанов. Все в жизни вопрос выбора».

Я летел в этот город у южного предгорья без себя. Не слышал в себе ничего, кроме сомнений, агрессии, страхов. Боялся оставаться с собой наедине — мой внутренний потенциал сузился не то что до размера реки, а до мутного канала.

Помню переполненный аэропорт. До рейса два часа. Душно, шумно. Вдруг каким-то образом в зал ожидания влетел черноголовый стриж, громко чирикая, облетел два круга над пассажирами и улетел дальше. Все на мгновение отключились от земных мыслей, наблюдая за вихрем птицы, свободной, открытой ветрам перемен и не опасающейся быть не такой, как все.

В этом стриже я увидел знак: не бойся неизведанного, непривычного, сделай шаг навстречу изменениям. Они ждут тебя. Руми писал: «То, что ты ищешь, тоже ищет тебя».

Сегодня пять лет, как я живу здесь. Живу. Мы часто употребляем это слово, не вникая в его суть. «У меня столько забот и проблем, что некогда задумываться о жизни» — частая отговорка.

Безусловно, у каждого из нас свое отношение к жизни, да и невозможно изменить человека, пока он сам не решится на изменения. Но приходит день, когда мы сталкиваемся с какой-либо сложностью, потерей, и только тогда начинаем жалеть, что все это время… не любили себя.

Проявление любви к себе — это не покупка дорогой одежды, французской косметики или нового автомобиля. Любовь к себе начинается со стремления к тому, чтобы в твоем внутреннем доме царил мир. Когда там покой, ты не просто проживаешь дни, а живешь в каждом из них.

Очищаю абрикосы от косточек, желтый сок течет по рукам. В детстве, выполняя эту процедуру в помощь бабушке, я называл полоски стекающего фруктового сока реками солнца. «Бабуль, смотри, солнце течет по рукам! Оказывается, оно абрикосовое на вкус!». Сона улыбалась, посыпая абрикосовое пюре молотой корицей. Из него мы готовили пастилу.

Каждое лето на веревке в саду бабушкиного дома сушились разноцветные фруктовые «коврики» — пастила из яблок, груши, сливы, кизила, абрикоса. Мы их ели вместо конфет вплоть до весны.

Бабушка превращала фрукты в пюре специальной ступкой из орехового дерева. Незадолго до смерти она мне ее подарила. Теперь пастилу я готовлю сам и сдаю в кондитерскую Махмуда.

Ко мне пришел Нури, он живет в соседнем доме, воспитывает пятилетнего внука, пока сын и невестка работают в шумном мегаполисе. У Эмиля легкая форма астмы, поэтому родители часто привозят его к деду.

Нури — переводчик. Благодаря ему на немецком зазвучали Руми, Физули, Насими.

Пока у Эмиля дневной сон, Нури забегает ко мне на чай. И непременно рассказывает что-нибудь интересное. Например, о том, как жизнь с внуком открыла в нем новое.

Я разливаю чай в армуду* и угощаю соседа абрикосовым вареньем, сваренным накануне. У Нури седая борода и крупные аккуратные руки. Он до сих пор пишет чернилами, готовит каши из сушеных слив и говорит, что каждый из нас ищет свое отражение.

«Нам кажется, что мы живем насыщенной и полной жизнью до тех пор, пока не встречаем того, в ком, словно отражением, видим то, что до этого не замечали в себе. Это может быть возлюбленный, учитель, друг, ребенок — не важно. Важно то, что раскрывает в тебе этот человек.

В первый раз взяв Эмилио на руки, я нырнул глубоко в океан. Бескрайний, наполненный предрассветной свежестью. Мне было тогда шестьдесят два, и казалось, испытано, прочувствовано все. Своим светом Эмилио будто обнулил то, что было. Все воспоминания, выводы прошлого. И этому бесполезно было сопротивляться.

Такая встреча случается лишь раз в жизни. У меня она произошла в шестьдесят два — теперь живу другой жизнью. Более чистых оттенков. Я встречал красивых женщин, преданных друзей, великих учителей. Но к океану света пришел благодаря внуку».

Багровый закат пробивается сквозь ветки гранатового дерева. Алые лепестки его соцветий осыпаются под вальсом ласкового гилавара**.

Нури сидит рядом на скамейке, сегодня вечером округа наполнена чарующим молчанием. Слышны лишь редкие вздохи гилавара и воркование горлиц.

Тишина — лучшее из всего, что мы слышим.

Эмилио проснулся, накормлен и играет неподалеку с белым щенком Беязом.

«Недавно переводил Бориса Леонидовича, и у него были очень важные слова. “Не волнуйся, не плачь, не труди сил иссякши и сердца не мучай. Ты жива, ты во мне, ты в груди, как опора, как друг и как случай”.

Почему-то многие адресуют эти слова женщине. По-моему, речь в них о вере, которая каждым вздохом продолжает жить в человеке».

*армуду — грушевидный стаканчик для чая.
**гилавар — теплый южный ветер.

Фотографии в текстах принадлежат автору.