Что общего у йоги и актерского мастерства

Моя любовь к йоге началась с любви к театру. И к танцам. Я нашла в йоге сочетание философии, полёта и той внутренней свободы, которую достигает артист на сцене, когда проживает разные обстоятельства жизни, но остаётся самим собой. Моя любовь к театру началась с книги К.С. Станиславского «Работа актёра над собой». Я не актриса, я писатель, драматург и журналист. Но эта книга про жизнь. 

Работа актёра над собой, по системе Станиславского, предполагает занятия йогой. Константин Станиславский — основоположник русского психологического театра, частично построил свой метод из кирпичиков восточной оздоровительной практики. Он хотел сделать из актёра гармоничную личность. Йога — это искусство о том, как достичь гармонии. Увлечение Станиславского йогой факт, хорошо изученный историками театра. Французский психолог и педагог Теодюль Рибо написал статью «Йога. Традиции русского реализма», в которой соединил два способа познания мира через искусство. В России первым этот вопрос исследовал режиссер и теоретик театра Сергей Черкасский. Его книга «Станиславский и йога» переведена на несколько языков; позже она легла в основу одноимённого фильма, снятого режиссёром Андреем Торстенсеном.

Деятели современного театра тоже черпают вдохновение в индийском философском учении. Изучают ведическую культуру, чтобы в хаосе постмодернистского искусства найти гармонию и красоту. Один из моих любимых режиссёров Люк Персеваль многие годы практикует йогу. Жёсткие, часто жестокие и смелые спектакли Люка Персеваля – способ явить миру его несовершенство. И в этой темноте увидеть свет божественной красоты, который он открыл для себя с помощью йоги. Он сам называет себя учителем йоги, и каждый день перед репетицией занимается йогой со своими артистами, о чем рассказывает в каждом интервью.

Шедевр британского театра — спектакль легендарного режиссёра Питера Брука «Махабхарата» основан на текстах древнеиндийского эпоса и создан под впечатлением от поездок в Индию, фольклора этой страны, её уникальной философии. Я пришла в йогу через театр. И понять, что йога — это удивительное искусство, которое раскрывает красоту и талант человека, я поняла на занятиях Оксаны Субоч, основательницы студии Грави Йога. Я смотрела на Оксану и мне казалось, она вот-вот оторвётся от земли, для неё нет земного притяжения.

Я тогда поняла, что йога — это танец. А значит, это потребность моей души, моего тела. Дело в том, что моё сердце навсегда отдано хореографу и философу Охаду Наарину, основателю компании «Бат-Шева». Я влюбилась в него, когда он привёз в Петербург свой спектакль, показанный на сцене Мариинского театра. Тогда я делала с ним интервью, голос дрожал, сердце учащенно билось; его слова я храню в памяти как завет — о том, в чем высший смысл танцевального искусства. И наверное, искусства вообще. Потом я специально поехала в Тель-Авив, чтобы посетить Центр танца Сюзан Далаль, где репетирует «Бат-Шева». И снова влюбилась — в солнцем выжженный город, в его обманчивую скромность, таящую в себе несметные богатства. С тех пор слово «Гага», которым называет Охад Наарин изобретённое им направление в танце, стало для меня синонимом свободы. И когда я счастлива, начинаю танцевать. Гага.

Этой технике в России не учат, разве что иногда израильские преподаватели из компании «Бат-Шева» дают у нас мастер-классы. В этом году Охад Наарин лично провёл серию занятий для профессиональных танцовщиков — в преддверии российской премьеры своего балета «Минус шестнадцать» в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. Поскольку балет — моя специальность, в этот раз потанцевать с Охадом Наарином мне не довелось. Но мечта осталась. Я стала искать, есть ли что-то похожее на технику «гага» в наших школах современного танца. Так я открыла для себя танцевальную соматику. Это мало известное в России танцевальное направление сейчас в Москве преподают только в Центре современного танца и перформанса Цех. Заниматься могут все желающие. Я выбрала класс Татьяны Фатеевой, лучшего в России мастера танцевальной терапии и соматического движения.

Это про то как быть свободным в танце. Это постижение своей души через принятие своего тела. Это познание самого себя через до боли пронзительные чувства к другому. Это трудно объяснить, но легко испытать, хотя бы попробовать.

На каждом занятии Татьяна Фатеева ставит перед участниками разные задачи. В тот раз мы исследовали взаимосвязь между разными частями тела. Левая рука и пальцы правой ноги. Их диалог — тоже танец. Или затылок и крестец — это чуть пониже спины — энергетически связаны, как и все части нашего тела составляют одно целое.

Самая важная цель нашей жизни в искусстве — достичь целостности. Танцевальная соматика — один из способов это сделать. Нас было восемь человек. Несколько пришли впервые. Одна девушка приехала из Ростова-на-Дону, когда есть возможность специально приезжает на занятия к Тане. Володя, кажется, классный танцовщик. И Лёша, с которым я танцевала, пытаясь нащупать ниточку, связывающую предплечье и пятку. Руки парили в воздухе, стопы прочно стояли на земле, и тело двигалось непроизвольно в такт лешиному дыханию. Внутри звучала музыка, где-то вдали шумело море. А где именно? Мы же в зале, ограниченном четырьмя стенами, но было ощущение что вокруг бесконечность. Это был танец в состоянии острой влюбленности. Красиво ли я двигалась, не могу сказать. Да это и не имеет значение. Охад Наарин запрещает своим танцовщикам танцевать в залах с зеркалами — чтобы не думали о том, как они выглядят в момент танца. Танец — это чудо спонтанности.

Об этом пьеса «Танец Дели» Ивана Вырыпаева. Однажды драматург Иван Вырыпаев рассказал про танцовщицу, которую он встретил в Индии. Эта женщина с детства танцевала национальный танец, который, согласно обычаям страны, разрешено танцевать только мужчинам. Она танцевала вопреки обычаям,правилам, канонам, побеждая веками сложившиеся преграды силой любви к искусству. Но она достигла такого совершенства в исполнении этого танца, что хранители традиций позволили ей сделать этот танец частью своей жизни и передавать с его помощью важные истины. В творчестве мы способны на все. Потому то в творчестве мы свободны от страха. Пьеса состоит из семи эпизодов. Семь встреч, семь возможных вариантов развития событий. Семь разных тропинок одного пути. Бог проложил перед нами эти тропинки, чтобы мы сами сделали выбор.

И сделать лучший выбор помогает танец. Когда мы танцуем, мы не думаем, как лучше поступить, мы это чувствуем. Танец Дели был придуман героиней пьесы посреди нищеты и страданий. На протяжении всего действия персонажи спорят, может ли божественная красота рождаться в аду. Оказывается может. И тогда любовь побеждает смерть. Об этом пьеса «Танец Дели». И прежде всего о том, как преодолеть земное притяжение, оторваться от земли — и взлететь в танце.

Таня Фатеева помогла мне осознать себя как часть божественного творения, в котором каждый неповторим, но все мы одно целое, неделимое. И когда пришло это понимание общего единства и собственной неповторимости мне захотелось создать свой танец, выразить свои чувства, свою боль, свою любовь и внезапную влюбленность. Я сделала это на занятиях танцевальной медитацией с Дарьей Яроцкой в студии Грави Йога. Счастье в том, чтобы чувствовать себя ученицей. Растерянной чайкой, которую подбросили в воздух и сказали:«Лети!». Но как чайка узнает,что выше неба есть облака? Только, если увидит, что впереди летящая птица парит среди облаков. Ну вот я опять вернулась к русскому театру, основанному Станиславским, символом которого стала чеховская чайка. Много в жизни неожиданных взаимосвязей: индийская йога и русский театр, современный балет и древняя философия.