О разумных границах

По субботам я провожу не совсем обычное занятие в не совсем в обычном месте. Йога-девчиники − так я их называю − проходят в небольшой йога-студии, которая находится прямо внутри частной квартиры. Мы встречаемся в полдень, неспешно пьем зеленый чай. Потом начинается практика, которая занимает часа два, а то и два с половиной. После занятий снова чаепитие на сей раз с домашними сладостями и фруктами, плетение браслетов из натуральных камней, разговоры у камина о своем, женском, сокровенном. Специфика помещения и нестандартный формат мероприятия собирают, что называется «только своих». Приходят те девушки, которым близка моя практика, которым интересно то, что я пишу. Приходят сами, приводят подруг… Это здорово. Признаюсь, я очень люблю эти занятия. На них я гораздо больше могу дать. Гораздо больше получаю я от таких занятий и сама.

В этот раз, проснувшись довольно поздно, я встала с кровати, сладко потянулась и… Внезапно что-то защемило под левой лопаткой, да так, что больно не только пошевелить рукой, больно даже дышать. Занятие через полтора часа, сегодня, и я знаю, что придет много людей, отменять не хочется… Сажусь в машину и по пути звоню своему остеопату.

Доктор предлагает мне приехать фактически посередине тренировки − другого времени у него в этот день нет, а у меня в свою очередь нет выбора.

Я провожу первую часть занятия, оставляю людей с хозяйкой студии, которая ведет вторую часть занятия. Сухо извиняюсь, говоря, что мне надо отъехать по делам и что вернусь через какое-то время.

Выхожу из студии, сажусь в машину. По пути меня начинают одолевать самые разные мысли. О том, что пришло много людей, все они хотели не только позаниматься, но и пообщаться. Именно этим и отличаются занятия на нашей «тайной йога-мансарде», и за этим приходят девушки. Думаю о том, что давно не видела Наташу. Что трое девочек, привели подруг − новеньких девочек, которые первый раз пришли на йогу и с которыми было бы хорошо пообщаться, что Жанна должна кое-что мне отдать, а Женя хотела поговорить про Випассану… Отслеживаю в себе разные интересные чувства: чувство того, что я должна, причем всем и сразу, чувство вины, из-за того что мне вдруг пришлось заниматься не другими, а собой, чувство «неполноценности», что со мной вдруг что-то случилось, а я же ведь йога-тичер, чувство «недостаточнохорошести»...

С ворохом этих мыслей в голове приезжаю к своему доктору, который говорит, что предыдущий прием задерживается, и просит подождать.

«Виталик, но у меня занятие, но я…, но там…», − начинаю мямлить…

«Я сказал, подожди полчаса», − Виталик решительно заходит в кабинет и захлопывает дверь.

Я была практически готова уехать обратно − ведь меня ждут, но вовремя остановилась, сделала глубокий вдох и выдох, села на диван, заказала в баре чай и предалась размышлениям.

А что собственно я должна людям, которые приходят ко мне на занятия? Качественную практику и свое внимание в рамках практики или гарантированное общение обо всем на свете? Да, перед каждым занятием я обращаюсь к Всевышнему. Я открыта проходящей через меня информации и готова щедро делиться ею во благо всем, кто пришел на это занятие. Каждая тренировка − это мое подношение Богу. Но где служение другим в рамках моей Дхармы граничит с приторной услужливостью, на которую толкает меня мое эго? Ведь это именно оно, как наркоман со стажем требует очередную «дозу» одобрения и признания. Может быть мое желание «быть необходимой» − просто очередная уловка моей мелкой самости в попытках усилить чувство собственной важности? Может быть спокойное достоинство, с которым я могу отстаивать свои интересы, гораздо ближе к равновесному и гармоничному состоянию? А стремление быть правильной, хорошей и внимательной − всего лишь игры ума? Может быть некоторая отчужденность, то, что Кастанеда называет «недоступностью», в некоторых ситуациях содержат больше истинной любви к себе, к окружающему миру и к Богу, чем постоянная открытость?

Я специально немного сгущаю краски. В данном случае речь не идет о приторной услужливости и навязчивости, но нет ли оттенка этого в наших каждодневных действиях? Умеем ли мы устанавливать разумные границы в отношениях с друзьями и на работе? С родными и близкими? Не является ли наша готовность всегда быть рядом и помочь оборотной стороной медали? Всегда ли границы являются очертаниями моего эго? Или установление некоторых разумных границ освобождают меня от него? Делают звучание моей души чище и звонче?

Всегда ли нам нужна стопроцентная открытость и доступность? Или жизненно важным является умением уходить назад и закрываться внутри, чтобы просто побыть самому с собой, почувствовать, подышать? Такие ли мы умелые аптекари, когда речь идет о том, сколько внимания отвесить своем ребенку, мужу, матери? Не является ли наша готовность пожертвовать своими интересами ради блага другого еще одной уловкой эго, которое таким странным образом усиливает чувство своей значимости и обособленности от других?

«Там, где есть другой, появляется страх», − говорят Упанишады.

Мы расщепляем неразделимое осознание, противопоставляем субъект объекту, себя − другому. Самость начинает испытывать страх, потому что выясняется: есть много других, которые могут причинить вред моему «я».

Именно из этого страха и вырастают агрессивность или, напротив, жертвеннность, язвительность и заносчивость или же приторная «хорошесть» и «правильность». Отсюда берет начало стремление быть всегда и во всем правым и это тоже самое, что желание услужить и готовность ни во что не ставить свои интересы.

Так или иначе это касается каждого из нас. Но в нас мало смелости и отваги, чтобы ясно смотреть внутрь себя и видеть все это. Мало трудолюбия, чтобы отделять раз за разом зерна от плевел, мало осознанности, чтобы не коврик, но сама жизнь была нашей практикой йоги и медитации. В нас мало честности, чтобы признаться в том, что мы абсолютно такие же, как и все другие люди. Неважно сколько часов и километров практики у нас за плечами. Мы все работаем над теми же архетипическими проблемами, над которыми бились и бьются люди на протяжении веков, вращаясь в бесконечном барабане Сансары. Мы все работаем над одними и теми же вопросами, находясь на своем уровне иллюзий. Для кого-то великим христианским подвигом будет не украсть у партнера денег на сделке, а для кого-то высшим проявлением ахимсы (ненасилия) будет не убить человека при краже со взломом. И такие люди, понимаете, тоже достойны сострадания, а не осуждения. Но в нас очень мало истинного сострадания, не так ли? Мало в нас и истинной Любви.

И именно это, на мой взгляд, является одной из основных целей йоги. Не бороться со своим травмированным эго, которое этой борьбой и дышит и за счет своих ран становится только сильнее, а исцелить его. Внутренняя боль, пусть и очень хорошо замаскированная, в принципе является условием существования эго.

Возможно, мой подход к йоге далек от «традиционного» и гораздо ближе к телесноориентированной психотерапии. На мой взгляд, чрезвычайно важно научиться ясно смотреть в себя и видеть свои душевные травмы, которые очень часто «заперты» в теле. Именно поэтому я столько внимания на занятиях уделяю чувствительности тела и созданию свободного пространства внутри него. Через работу с телом мы приходим к развитию восприятия и освобождению от блоков на более тонких уровнях − эмоциональном, интеллектуальном и духовном. Свобода и подвижность физической и психоэмоциональных структур позволяет нам последовательно и спокойно двигаться в сторону растворения границ своего эго и обретения связи со своим высшим «я», атманом, сознанием Христа, частичкой Бога внутри и, в конечном счете, окончательному слиянию с Единым. А это не так уж далеко от целей классической йоги или я что-то путаю?